слышится возня, потом хлопает входная дверь.
– Аня, помоги мне, – зовет Павлик. И я как ненормальная срываюсь с места. Влетаю в ванную, где мой любимый ищет в аптечке перекись водорода. – Идиот, – бормочет, разглядывая в зеркале разбитые губу и скулу. – Теперь на фотках буду с бланшем.
– Пройдет, – вздыхаю я безрадостно. И найдя нужный флакончик, прикладываю смоченный в перекиси ватный диск к ссадинам.
– Хату нужно сменить, – задумчиво роняет Павлик.
– Может, проще поменять замки? – лепечу еле слышно.
– Нет. Лучше уехать подальше от этой своры бешеных собак. Насчет бабушки не уверен. Но моя мать и дядька не дадут нам житья. Твоим я тоже не нравлюсь. Давай выберем спокойный тихий городок и уедем? Ты как, Анютка?
– Согласна, – шепчу я, сдерживаясь из последних сил, и, уткнувшись в грудь любимого, реву как маленькая.
Крепкая мужская рука решительно ложится мне на затылок.
– Ну, перестань, малыш, – шепчет Пашка. – Тебе вредно волноваться. Пройдет время, и все утрясется. А пока нам лучше держаться подальше.
– Твоя родня меня не полюбит никогда, – всхлипываю я и вновь заливаюсь слезами.
– Они никого не любят. Даже себя, – резко бросает Пашка. – Придурки конченные… Нашла из-за кого плакать.
– Тогда церемонию придется отменить. Ты же думал, что Глеб выдаст тебе нужную сумму, – вздыхаю я, обнимая торс любимого и прижимаясь к нему всем телом.
Чувствую, как по позвоночнику пробегают Пашкины пальцы.
– Да ну, из-за трех человек лишаться праздника, – весело хмыкает Павлик. – Хату продаем. Новую покупаем на твое имя. И на какое-то время забываем о моих родственниках.
– Павли-и-ик, – тяну я, шмыгая носом. – Но так же нельзя. Не по-человечески…
– С ними можно, – отрезает любимый. – Я от всей души желаю тебе сохранить веру в моих родаков… Но скорее всего, они скоро проявят себя.
Задыхаюсь от возмущения и растерянно гляжу на Павла.
– А если им все рассказать о нас? Может, тогда они…– говорю с азартом.
– Анютка моя дорогая, – нежно шепчет Павлик, целуя мое лицо. – Тсс, это наш секрет, любимая.
13. Попалась
Раздраженный голос водителя выдергивает из воспоминаний. Лениво прислушиваясь, смотрю в окно, за которым уже виднеются огни аэропорта.
«Удрала! Йехуу! – мысленно визжу от восторга, но тут же обрываю себя. – Погоди радоваться. Сначала унеси отсюда ноги».
– Я сказал «нет!», – чуть громче отрезает водитель и, откинув телефон на переднее сиденье, внимательно смотрит на меня в зеркало заднего вида. – От кого ты бежишь? От мужа?
– От его родственников, – мотаю я головой и чувствую, как от страха сводит внутренности. Агурский, сволочь! Подсуетился!
– А муж?
– Погиб.
– Ну, я понял, – кивает таксист, подруливая к дверям международного зала
