я тоже вам не позволю.
– Зачем ты так? – слышу сзади рык Глеба. Крепкие руки обнимают меня за плечи. Притягивают к себе. – Я не причастен к гибели Павла. Пойми, маленькая дурочка! Это был несчастный случай…
– Да нет же! – круто разворачиваюсь к Агурскому и за малым не утыкаюсь носом в его грудь. – Вы подстроили аварию. Как тогда объясните, что ваш цепной пес остался жив, а мой муж погиб?!
Снова пытаюсь отстраниться, но Агурский не выпускает меня из железной хватки.
– Да пойми ты, – рычит, еле сдерживаясь. Давит тяжелым взглядом и со злостью выплевывает каждое слово. – Я не причастен к его гибели. Поверь, это так!
– Ну да, как же… – усмехаюсь горько. – Кто же тогда, если не вы? Кому еще выгодна была смерть моего мужа?
– Тебе, – сипло бросает Глеб, хватая меня за запястья. Пальцы, словно наручники, сильно обхватывают руки. Нависает, опаляя злостью и ненавистью. Будь воля Агурского, он бы тут же со мной расправился.
– Тогда почему же я до сих пор не вступила в наследство? Как вдова Павла, я имею на это право! Подумай сам, мыслитель хренов! – что есть силы отталкиваю Агурского. Но никак не могу вырваться. Бьюсь, как канарейка в клетке.
– Подумаю. Обязательно, – ухмыляется мой обидчик и добавляет примирительно. – Иди спать, Аня. Завтра все обсудим. Нам с тобой многое нужно решить.
– Нет никаких нас, – огрызаюсь я, – и завтра у нас тоже нет. Уходите. Я закрою за вами дверь и лягу спать. А то уже рассветет скоро.
– Я останусь здесь.
– Нет, – мотаю головой. – Я не смогу уснуть, когда посторонний человек шарахается по моей квартире.
– Я тебе не посторонний, Аня. Привыкай, – выдыхает Глеб и неожиданно разжимает пальцы на моих запястьях. – Спокойной ночи. Если думаешь, что я способен украсть фамильный сервиз или серебряные ложки, то приставь ко мне свою гребаную овчарку. И не вздумай сбежать. Я надеюсь на твое благоразумие. Я хочу защитить тебя и ребенка. Творится какая-то дичь. Но я пока не могу разобраться.
Лишь на секунду на лице Глеба мелькает растерянность.
«А если и вправду Агурский не причастен к гибели Павлика, кто же тогда? – стучится в башке неожиданная и неотвязная мысль. – Почему убили моего мужа? И грозит ли нам с Аськой та же участь?»
Чувствую, как тело колотит озноб, и даже не пытаюсь справиться с собственными страхами. В горле застывает ком, а слезы уже катятся по щекам.
– Все будет хорошо, моя милая, – шепчет Глеб, обнимая меня. Легонько целует в висок, пытаясь успокоить. – Я с тобой, девочка. Только обещай, больше никаких фортелей. Ладно?
– Конечно, – шепчу, глотая слезы.
А среди ночи, взяв сонную Аську, тихонечко выхожу за дверь. Сажусь в такси и уезжаю в аэропорт, благо в загранпаспортах стоят свежие визы.
Остается только найти тихую гавань и попытаться заново устроить свою жизнь, где нет места Глебу Агурскому, и никогда не будет.
