еще в прошлый раз. С жиру бесятся феодалы. Массивные картины сверкают золотом тяжелых рам, на полотнах битвы и охота, сражения и охота, а еще охота и турниры.
Конечно, впечатляет огромная люстра, свет яркий и солнечный, но никаких свечей, магия на марше. В прошлый раз выше первого этажа я не поднимался, но сейчас леди Элинор милостиво повела сразу наверх, где ее покои, где кровать наверняка роскошнейшая, роскошней уже не бывает…
Наконец я переступил порог, сразу окунувшись в плотное облако легких и в то же время проникающих сквозь все преграды ароматов. Ложе располагается не посреди зала, но и не в уголке, а так, изголовьем к середине стены. По обе стороны на полу огромные медвежьи шкуры, само ложе огромное, над ним массивный балдахин с пологим куполом, наверху только флажка не хватает, как на башне замка. В таких огромных залах очень неуютно в постели, даже я предпочитаю, чтобы ее отгораживали хотя бы стены из шелка.
Ложе застелено толстым одеялом, две подушки рядом, что значит, спят близко друг к другу, а то и вовсе обнимаются. Хорошо, я так и думал…
Леди Элинор следила за мной с двусмысленной улыбкой. Я прошелся вдоль стен, выглянул в окно. Леди Элинор несколько напряженно следила, как я взял с подоконника безделушку, повертел в ладони рассеянно и поставил на место. Наконец я сделал то, чего она, как понимаю, ждет: приблизился к ложу. Четыре ножки, толстые, как лапы носорога, блестят темно-коричневым лаком, резьба затейливая и очень уж тщательная, попробуй вытри легко пыль, но леди Элинор вряд ли сама ходит с мокрой тряпкой.
За спиной прошелестели неспешно легкие шаги. Я ощутил аромат легких, но пикантных духов и смутно удивился, что не слышал по дороге сюда. Или успела побрызгаться, как только я отвернулся? Хороший ход.
– И как вам мое ложе, сэр Ричард?
Голос звучит игриво, приглашающе. Даже слишком, правильнее было бы чуть пококетничать. Сделать вид, что смущена. Мы, мужчины, это любим. Застенчивость – это такое чувство, которое мы приписываем женщинам, потому что нам хочется, чтобы они хоть чего-то стеснялись. Тогда мы, действительно застенчивые, можем ощутить себя круче.
– Не великовато? – спросил я только для того, чтобы что-то сказать, и сразу же пожалел, потому что она проговорила мурлыкающим голосом:
– Вы правы, сэр Ричард… В отсутствие сэра Готфрида оно выглядит совсем великанским. Я одна на нем просто теряюсь.
Она сама вкладывала мне слова, которые я должен произнести, молодец, настоящий боец, никогда не сдается, ну я щас вот возьму и скажу, что она хочет, как же, разбежалась.
– Да, – сказал я, – ага. Но балдахин хорош, хорош… Вы сами выбирали эту… материю?
– Да, – ответила она, – нравится? Она хорошо смотрится и снизу.
– У вас прекрасный вкус, – сказал я одобрительно, – вы всегда его демонстрировали…
Она произнесла со вздохом:
– К слову сказать, я была вами просто очарована, когда вы бросились мне на помощь… Такой непосредственный, чистый, благородный…
