вы поживаете, Артем? Отец часто вспоминает вас, – я практически пропела медовым голосом. – Говорит, без вас дела вести куда труднее.
– Павел Филиппович всегда со всем справлялся самостоятельно. Мои услуги были ему абсолютно не нужны. Я тоже частенько вспоминаю ваш дом, и ваше гостеприимство.
На этих словах лицо моего мужа каменеет. Но на меня он даже не смотрит.
Ой, и дура же ты, Вита.
– За неожиданную и приятную для всех встречу! – громко провозглашает Алиса и, довольная собой, машет бокалом.
Рядом с ней появляется расплывшийся в улыбке тучный Малышев. Обнимает Алису за талию, подмигивает мне, потому что Марк стоит с другой от него стороны и не видит.
Вечер окончательно испорчен. Нет на яхте более зажатого и настороженного человека, чем я. Даже Марк через несколько минут расслабляется и снова выглядит спокойным, в благодушном настроении. А у меня уже сводит губы столько искусственно улыбаться.
Дома я скинула песцовую накидку и платье. Шелк приятно заструился по ногам, но мне хотелось быстрее избавиться от тряпки, принять душ и спрятаться под одеялом. Может, сегодня он устал и не придет?
Хотя, когда это он уставал?..
Так и есть. Выйдя из душа в махровом халате и промакивая мокрые волосы полотенцем, я застыла на пороге. Марк лежал на широкой кровати и листал мою книгу. Влажные пряди упали на лоб, на плечах и ключицах все еще мерцали капли воды. Он был в одних пижамных штанах.
Мое сердце упало. Он же не планирует спать в моей комнате? Это мое от него убежище.
– В его стихах нет ни рифмы, ни привычных размеров. Чем он тебя так цепляет?
Я ревностно следила за томиком Уолта Уитмена в его пальцах.
– Просто чтиво на ночь, – как можно равнодушнее дернула плечом. Мне не нравилось, когда он трогал мои личные вещи.
– Врешь. Ты обожаешь Уитмена, в особенности «Листья травы». Для тебя это не просто чтиво на ночь.
Я молчала.
– Так что цепляет? Передаваемое им чувство бессмертия природы? Бессмертия человека? Бессмертия искусства? – Марк воззрился на меня, но я упорно молчала. Не могла вымолвить и слова.
Казалось бы выдумай, соври. Да даже скажи правду, поделись. Но мне не хотелось. Это было то мое личное, что я так прятала от него, чтобы он не растоптал последнее, что у меня есть. Я не хотела, чтобы он ковырялся в моей душе.
– Молчишь.
Он вдруг встает с кровати и в жутком акте вандализма отрывает страницы, одну за другой. Швыряет их в камин. Я ошарашенно застыла.
Мне хотелось наброситься на него, располосовать его гладкую спину ногтями, но я по-прежнему не шевелилась. Пялилась на него исподлобья, чувствуя как горят щеки, прямо как страницы моей любимой книги.
Марк ожидает от меня реакции, следит за моим лицом, а я пытаюсь изо всех сил сдержать себя.
Он очень зол.
– Ты знаешь, что Уитмен был против рабства? Тебе он поэтому нравится?
