style="font-size:15px;"> Он взглянул на меня с надеждой, слезы струились по мокрым щекам. Внезапно я осознала, как сильно постарел он и сдал. Голова абсолютно седая, худощавое лицо испещрено морщинами, зрачок поблек.
– Ты выйдешь за Вольского?
Теперь слезы бежали уже по моим щекам. Я молчала, не хотела говорить да. До последнего не хотела.
– У вас еще есть два года. У тебя есть время полюбить его. Только не совершай ошибку, сохрани себя ему. У нас все наладится девочки… Я вам обещаю. Вита, пожалуйста, доченька…
Отец не выполнил свое обещание. Как и я свое.
Нет, я вышла замуж за Марка, но умолчала о том, что буквально за неделю до свадьбы подарила свою невинность тому, кого любила. Я просто испугалась.
Глава 6
Мое общение с родной дочерью он существенно ограничил. Мне разрешалось проводить с ней не больше часа в день. Я тихо сходила с ума и ничего не могла поделать. Я понимала, что деньги моего мужа решают все, и органы опеки не в силах мне помочь, если я надумаю развестись. Я уже много об этом думала, и искала разные пути отступления. В открытую мне не победить.
А пока как абсолютно чужой человек не могла к Машеньке даже приблизиться. Смотрела издалека, как мою девочку кормят, купают, как с ней играют и занимаются. При моем появлении няня вставала в позу полной боеготовности. А Маша… Машенька, девочка моя, даже ничего толком не понимала, обиженно отворачивалась от меня.
– Ну что ты, доченька?
У меня был очередной драгоценный час, милостиво предоставленный Марком. Моя ненависть к нему крепчала с каждой минутой.
– Ты не хотела со мной иглать, – надула губы Маша, по-детски картавя.
– Я очень хотела, малыш… – обескураженно пробормотала я. – Я…
– Лимма сказала, что ты занята. Но я видела, что ты сидела и смотлела в окно. Ты же не лаботаешь, как папочка.
Свои злые слезы дочери показывать не хотелось, как и свое побитое состояние. В эти тяжкие дни мне было очень одиноко.
– Обещаю, моя хорошая, скоро все изменится, – глухо прошептала я.
– Виталина Павловна, вам пора, – раздался в дверях противный голос няни.
Бессильно сжав кулаки, я смотрела, как дочь снова обиженно отворачивается от меня.
– Маша не любит маму!
– Маша…
– Уйди!
Проходя мимо Риммы, мне стоило больших трудов не вцепиться в строго собранный пучок и не отвесить ей хорошую пощечину. Ее механическое неживое лицо вызывало во мне такую же ярость, как и гнусные манипуляции мужа. Ведь она женщина… Неужели не видит, как нам обеим больно – и мне, и дочери? Но видимо Марк платит достаточно, чтобы перестать быть человеком.
В сердцах я набрала своей сестре, но Марина, как обычно, была холодна. После свадьбы мы с ней сильно отдалились друг от друга, как и с отцом, впрочем. Как будто это не я ценой своей свободы спасала их задницы.
– У тебя что-то срочное?
– Да нет, – растерялась
