а каждая из них рожает, по статистике, семерых детей. Думаю, что женатикам уже не до спорта.
Мы с моей попутчицей Надеждой сидим на пляже. Она тихо напевает популярную когда-то песенку: «Ален Делон не пьёт одеколон, Ален Делон говорит по-французски». Сенегальцы тоже говорят по-французски и тоже не пьют крепкие спиртные напитки. К нам подсаживается торговец с большой сумкой:
− Бонжур.
− Бонжур, мсье. У нас нет денег, проходите мимо.
Но он с улыбкой достаёт пенал цилиндрической формы, раскрывает его. В каждой половинке по пять полусфер. Раскладывает орешки по четыре штуки в каждую и предлагает игру. Задача: взять все орешки из одной лунки и разложить по одной штуке в каждую полусферу, в том числе и на половинке противника. Если по окончании хода в последней лунке оказалось чётное число орешков, игрок забирает их себе. Ходят поочерёдно, выигрывает тот, кто наберёт больше. Я вхожу в азарт, а мой противник, вижу, поддаётся. Я догадываюсь о его планах: сейчас мы играем на интерес, а после моего выигрыша он предложит сыграть на деньги. Со мной этот номер не пройдет: у меня нет денег. Надежда встала, подставив себя тёплому солнышку, напевая и пританцовывая, наблюдала за нами. Автор песенки по-прежнему обеспокоен: почему Ален Делон не пьёт одеколон? Игра идёт в мою пользу. Я радостно восклицаю: «Выиграл!» Противник меня поздравляет. Но тут он делает неожиданное предложение: купить женскую деревянную маску. Я объясняю, что денег нет. Он улыбается и предлагает пройти в отель. Там-то, по его мнению, деньги точно есть. Я тоже улыбаюсь и говорю, что и там нет. К концу поездки ничего не осталось. Торговец вытаскивает вторую маску – мужскую, и объясняет, что эта пара будет вместе хорошо смотреться на стене. Я повторяю, что он зря теряет время, денег нет даже на одну маску. Тогда он достаёт из сумки рулон, раскручивает его. На картине изображены четыре африканки. Рядом пританцовывает Надежда и мурлычет уже надоевшую мне мелодию, ей весело смотреть на нашу торговлю. И тут я меняю сценарий: «А хочешь, за две маски и картину отдам тебе свою подругу?» Мне в тот момент показалось, что он должен был понять мою шутку, но дело приняло другой оборот. Он искренне обрадовался, ответил согласием, и даёт мне в придачу деревянного слона с поднятым вверх хоботом, объяснив, что тот приносит счастье. И уже поднял руку для обмена рукопожатиями, означающими, что сделка состоялась. У меня от страха похолодела спина. Сказать, что я пошутил? Но инициатива принадлежала мне, а в этом случае я не должен идти на попятную. Получается, что я над ним посмеялся и грубо нарушил правила торга. И тогда мне − ножом по горлу. С него станет, дикий народ. Если бы у меня было четыре жены, я бы тоже одичал. Одна надежда на Надежду – хорошо, если она не согласится на такой обмен. Хотя, кто её будет спрашивать. Женщину в таких серьёзных делах никогда не спрашивают. Что же делать? Я лихорадочно продолжаю думать, как выйти из этой ситуации безболезненно. Если сделка состоится, я отвезу её взрослой дочери картину и слонёнка, а себе оставлю две маски. Что-то же я должен получить от сделки. Нет, лучше её дочери отдам две маски, а себе оставлю картину
