я ничего сообразить, как оранжевая птица стремительно выпорхнула оттуда и поднялась ввысь. Она исчезла следом за ней, не оставив после себя ничего кроме апельсиновой кожуры, которую я продолжаю хранить до сих пор…
P.S. Иногда, просыпаясь посреди ночи, я произношу вслух: «А ведь я так и не сказал Ей, что Её люблю!» Надеюсь, что сейчас Она меня слышит…
19—20 февраля 2002 г.
ЖЁЛТЫЙ ДВОРИК
Вряд ли кто-то еще, кроме неё, знает о существовании Жёлтого дворика. Это обычный дворик в нашем городе, похожий на тысячи других, и вместе с тем, совсем не такой. И если приглядеться, ничего «жёлтого» в нем нет. Его внутреннее пространство образовано из нескольких домов, стоящих впритык друг к другу, и лишь один из них действительно имеет жёлтый цвет. Не тот жёлтый, рожденный солнцем и излучающий радость, а тот, что похож на поблекший цвет засохшей лимонной корки, подверженный веянию времени и грусти. Именно за эту грусть я и полюбила его – это уголок моего подсознания, некая крупица моей памяти, моего прошлого. Может быть, это прошлое связано с ней. Когда мы впервые вошли туда вместе, то поняли (по крайней мере, я точно поняла), что теперь это наше место, это наш Жёлтый дворик.
И все же чаще всего я приходила туда одна, без неё. Как бы близки мы ни были, для каждой из нас дворик выполнял свою функцию. Я думаю, что та частица моего прошлого связана больше с Жёлтым двориком, нежели с ней. Что я пыталась забыть, приходя в Жёлтый дворик? О чём грустила? Сейчас мне сложно ответить. Тогда же для меня казалось невозможным решение других вопросов, возникающих в моем полудетском сознании с ужасающей по частоте периодичностью. Сколько лет назад это было? Кажется, что прошла целая вечность, но если внимательно посчитать, то не так уж и много – лет восемь, не больше. Почему образ неприметного городского двора прочно застрял в моей памяти? Это, должно быть, как бумеранг. Как монетка, подброшенная вверх: как бы высоко ни кинул, все равно упадет на землю, вернется. Есть вещи (не в прямом смысле «вещи», хотя и материальные вещи тоже), которые хочется как бы остановить, оставить неизменными, как фотоснимок в собственном сознании. Это то, что не хочется терять, потому что с потерей ты теряешь часть себя. Приобретенный духовный опыт шлейфом будет виться на протяжении всей моей жизни, изменяя свое содержание до неузнаваемости в тот или иной период. Но так кажется только на первый взгляд: с возрастом начинаешь понимать, что остался таким же. Находящаяся субстанция внутри меня не склонна к коренным изменениям. Меняется лишь моя внешняя оболочка: от толщины талии до длины волос, от цвета губной помады и манеры одеваться до обновления клеток моей кожи. Это очень сложный процесс, потому что я постоянно трансформируюсь во что-то новое. Но это не значит, что я полностью меняюсь, просто продолжается моя самореализация. Поэтому тот, кто знал меня вчера, может быть уверен в том, что не знает меня вообще. Он будет иметь лишь размытое представление о моем образе, и только. Это уже то, что происходит внутри, его никто не видит. А если и пытается разглядеть, то я всячески закрываю себя
