флора и фауна, минералоги-коллекция, археологические находки. Анной Павловной была основана научная библиотека, издавались труды с описанием собранных коллекций.
В работе музея принимали участие видные ученые: Д.Н. Кайгородов, Ф.В. Бухгольц, Н,А. Мосолов, В.В. Гриневецкий, Л.И, Курсанов и другие. С их помощью в Михайловском был создан ботанический сад.
Вера Николаевнв Фигнер остановилась и молча смотрела на пробегающие воды Пахры. Солнце уже заходило и вода казалась неестественно красной. Она пристально взглянула на Морозова и тихо сказала:
А мы свою молодость отдали борьбе против таких людей как Шереметев. Разве это справедливо, Николай Александрович? Ты не сожалеешь об этом. Сейчас мне кажется, что мы были не правы. Ты не согласен? – обратилась она к Морозову и тут же спохватилась, вспомнив, что ему неприятны эти разговоры.
В чем-то мы были правы, в чем-то нет. Это сложный вопрос, Вера. Нет, дорогая, я не сожалею о тех годах. Это были годы нашей молодости. А ты помнишь нашу “Народную волю”?
О чем ты говоришь, Коля. Разве такое забывают.
Мы хотели освободить Россию. Помнишь, Маркс писал, что Народная воля вела сказочную борьбу с правительством, которая требовала огромной энергии и исключительных человеческих качеств, – процетировал на память Морозов.
Наши товарищи действительно были такими, задумчиво сказала Фигнер, они были бесстрашными и благородными, решительными, талантливыми и самоотверженными. Вспомни, Николай Александрович, полное гордости и достоинства поведение Андрея Желябова на суде, а революционное завещание Игнатия Гриневицкого.
А идея летательного аппарата, предложенная Николаем Кибальчичем за несколько дней до казни, добавил Морозов. Помню, Вера, помню и не сломленное в казематах Шлиссельбурга великое мужество Веры Фигнер.
Да брось, ты, Николай Александрович, все шутишь. А если серьезно, ты помнишь то лето 1879 года.
Морозов остановился и задумался. Перед ним всплыли картины его революционной молодости.
ВОСПОМИНАНИЯ
Еще в гимназии он, страстно увлекаясь наукой, начал интересоваться нигилистами, знакомиться с книгами о революционном движении на Западе и в Роосии. «Я начал, кроме естественных научных книг,– вспоминал он впоследствии,– читать также и имевшиеся в то время ис-тории революционных движений, которые доставал, где только мог», В издававшемся им рукописном журнале стали появляться статьи не только научного, но и политического характера, а подчас и крамольные стихотворения. Один из экземпляров журнала попал в руки членов московского революционного кружка чайковцев, и в 1874 году его приняли в этот кружок. Здесь Морозов познакомился с будущими революционерами С. М. Кравчинским, Д. А. Клеменцом, Л. Э. Шишко. И все-таки Морозов еще колебался, что выбрать – науку или революционную борьбу. <<После недели мучительных колебаний,– писал он впоследствии в книге <<Повести моей жизни>>,–
