хочешь, – он же писатель.
– Так ведь и я начал роман на ту же самую тему! Причем, заметь, раньше, чем Родин.
– Да ну?
– Ты не мог бы разузнать поточнее? Как там, что, когда? Мне-то он не скажет, побоится, а вот ты…
– Не могу.
– Не хочешь помочь другу?
– Я-я… ну, ты же понимаешь, – многозначительно сказал Валентин.
– Не валяй дурака, Валя!
– Я тоже пишу роман как раз об этих самых взаимоотношениях.
– Не может быть! Вы что, сговорились против меня?
– Не забывай, что мы все в некотором роде коллеги.
– То есть я хотел сказать… меня удивляет, что ты взял ту же тему, – Евгений испытующе посмотрел на Куницына. – Понимаешь, я хочу изобразить, как умеет любить наше поколение, показать, что мы последние, кто высоко несет моральные принципы российской интеллигенции!
– А я не хочу, – соврал Валентин. Какое несчастье, что о совершенно разных вещах они с Женькой думают одними словами. И настоящее горе случится, если это заметит Большов. Поэтому он повторил, – я – не хочу!
– Это хорошо, а то бы я попросил тебя… Ты же понимаешь, что все темы избиты, а я вынашивал эту идею с отрочества. С младых ногтей. С твоей стороны было бы большим свинством претендовать на мысли, выстраданные твоим другом. Ты же не Родин!
– Нет, не Родин, – поручился Валентин.
– Он меня сильно беспокоит, – Евгений заерзал так, что кресло заскрипело. – Черт с ним, я бы даже отступился, но ведь я вынашивал, я писал… – он раскрыл папку. – Вот послушай начало: “Все несчастные браки несчастливы по-разному, а все счастливые счастливы одинаково…” Каково?!
– Отлично, – не моргнув, сказал Валентин. – Ты все собираешься читать? – кивнул он на увесистую папку гостя.
– Нет, не хочу вводить тебя во искушение… Вот, кстати, тоже хорошая строка.
– Ты, я вижу, ничего не упускаешь! – восхитился коллега.
– Да, у меня тут, – похлопал себя по темечку Евгений, – целая библиотека. Не написанная. Ждет своего часа. Главное, чтобы издатели созрели.
– Это верно, – про себя опять Валентин поразился совпадению их мыслей. Может, Женька – телепат? Нет, тогда бы он не Толстого перефразировал, а кого-нибудь поновей. Неужели они могут быть так похожи? От такого соображения Куницын вздрогнул. Нет, скорее все мысли – избиты. Тьфу, это Большов тоже уже говорил.
– Ты думаешь Родин – это псевдоним?
– Не знаю.
– А я думаю, что псевдоним.
– Я заметил, что псевдонимами чаще других пользуются писатели и шпионы. Им есть что скрывать.
– А мне скрывать нечего! – гордо заявил Евгений.
– Вот один писатель, – сказал Валентин, чтобы снизить градус разговора, – любил бывать на свадьбах и кричать там. Поэтому его и прозвали – Горький. А другой…
– Не веришь?
– Не верю!
– Так уже кто-то говорил, – заметил Большов. – Что-то неуловимо знакомое…
– Все
