разделась и рухнула в кровать. Вот во сне я за халатом ходила – это я помню. И тут же я вспомнила, как под утро снимала его, изворачиваясь под одеялом, и потом швырнула его на стул. Неужели не промахнулась? Так значит, мне все-таки все это вовсе не приснилось? Или я вдруг лунатиком сделалась, а сказать-то мне об этом и некому? Вот бродила ночью по квартире, халат надела, затем сняла его, на стул бросила – и ничего этого не помню. Да нет, помню, и не только это.
Так, спокойно. Что я еще помню из своих ночных действий – таких, от которых след должен был остаться? Вот. Кофе я варила, и он еще даже сбежал. Значит, нужно пойти на кухню и посмотреть на плиту. Нет, плиту я, кажется, вымыла. А чашку? На стол я ее точно переносила, и кофе пила – вкус помню божественный – а вот в мойку я ее ставила? По-моему, нет.
Я вскочила на ноги и в два прыжка оказалась в коридоре. На улице уже почти совсем рассвело, и прямо из коридора в сером утреннем свете я увидела стол на кухне. На котором стояла чашка. Моя кофейная чашка. Почти в центре стола.
Замерев на месте и уставясь на эту чашку, я стояла в коридоре – в одной ночной рубашке – и лихорадочно размышляла. Похоже, мне это все-таки не приснилось. Куда же он тогда подевался? В спальне его не было. Может, пройтись решил – как он там сказал: ноги размять? Я прислушалась. Полная тишина.
– Эй, – тихо позвала я, чувствуя себя полной идиоткой. – Ты где?
Ни скрипа, ни шороха. Помнится, он обещал далеко не уходить. Может, на кухне опять спрятался? А чего ему теперь-то прятаться? Мы ведь вчера все выяснили, я ведь даже попросила его больше не исчезать – и он обещал, что сам никуда не уйдет; и до, и после того, как об эксперименте этом дурацком заговорил…
Эксперимент. Я вдруг почувствовала, что замерзла. Он говорил, что его могут забрать. Насильно. Против его воли. Но ведь насилие у них не принято – так он, кажется, сказал?
Я медленно, маленькими шажками направилась в кухню, прислушиваясь к каждому шороху. Ну что он дурака-то валяет, в самом деле? Что за прятки с утра пораньше? Войдя на кухню, я быстро оглянулась вокруг себя. Чашка на столе, и в ней еще кофе остался на донышке. И тряпка почему-то в мойке – я в жизни своей ни разу ее там не оставляла (вот к этому меня мать железно приучила!). И – никого. Я подошла к окну и, внезапно ослабев, привалилась к подоконнику – точно на том же месте, где впервые увидела его.
А почему, собственно, он у меня ассоциируется только с кухней и спальней? Потому, что только там я его и видела? Может, он в ванную зашел – умыться после бессонной ночи, и воду открыл тонкой струйкой, чтобы меня не разбудить – вот ее и не слышно. Я ринулась в коридор, распахнув дверь в ванную. Никого. Туалет. И плевать, что неудобно туда врываться. Опять никого.
Он мог и в гостиную пройтись – до кухни два шага, не очень-то разомнешься. Присел там на диван на минутку, а там и прилег. Кому же это приятно – всю ночь в кресле просидеть?
Через мгновенье я уже влетела в гостиную, щелкнув на ходу выключателем. Пусто. По утрам в гостиную
