сердцах убежала в свою комнату. Весь вечер верещала, что ноги ее больше не будет в этом неблагодарном доме, что уезжает она навсегда к своим родным, которые давно ее заждались. А он пусть теперь сам, как хочет, так и смотрит за своей замухрышкой. Через пару дней она и отчалила восвояси.
Мысль, что девочку нужно навестить в больнице, грызла его, как назойливая муха. Но пропасть отчуждения, выросшую между ними за эти годы, было не так-то легко переступить. Да и что он мог сказать ей? Он, не сказавший ни единого теплого слова за все двенадцать лет ее маленькой жизни.
Какое-то время все молчали. Майя с интересом наблюдала за лицом дяди Пети, по которому одна за другой пробегали темные и печальные тени, слегка смягчая его вечно сердитый и угрюмый вид. Но вот он встряхнул головой, как это обычно делала его дочь, отгоняя непрошеные воспоминания, и поднял тяжелый взгляд на мать девочки.
– Ладно. На улице льет как из ведра. Я доеду до больницы и узнаю, кто ее забрал, – с мрачной решимостью сказал он и добавил. – В прошлый раз не искал. В этот раз найду.
Не произнеся больше ни звука, он развернулся и решительными шагами пошел к двери. Не успела Майя и слова пискнуть на прощание, как дверь уже с глухим звуком захлопнулась за его широкой спиной.
– Вот он всегда такой. Неотесанный какой-то, – грустно посмотрела на дверь Марина. – И что в нем Катя нашла.
– А, по-моему, он переживает за Веру, – неуверенно сказала ее дочь.
– Может и так. Я его никогда не понимала, – вздохнула мать и добавила невпопад. – Может, чая попьем?
– Давай! Я сейчас поставлю чайник, – снова вскакивая со стула, поддержала ее Майя. Она рада была сделать хоть что-то, чтобы помочь матери и отвлечь себя от тягостного ожидания.
Вскоре на плите весело запел и забулькал чайник. На кухне сразу стало как-то теплее и уютнее. Майя поставила на стол вазочку с малиновым вареньем, корзинку со свежим хлебом, домашнее масло и молочник со сливками.
Мать тихо улыбалась, наблюдая за хлопочущей дочерью. Как же она выросла, ее малютка Майя. А ведь этой осенью ей уже исполняется четырнадцать. Просто с ума сойти, как быстро бежит время. Она задумчиво смотрела на нее, вспоминая, как на этой же самой кухне десять лет назад маленькая Майя и Вера сидели за столом и лепили пельмени. Возили муку по столу и размазывали повсюду липкое тесто. Это был тот редкий момент, когда бабка уехала на неделю к своим родственникам, и по этому поводу в доме царил покой и счастливая безмятежность. Даже Петр казался не таким мрачным, как обычно, временами улыбаясь своей редкой скупой улыбкой. Ей было невдомек, отчего эта странная женщина так цеплялась за Петра. Почему не уехала домой после смерти его отца? Кто знает, может быть, ей просто нравилась та безграничная власть, которую она обрела над пасынком и его семьей? Да и разве важно это теперь. Катя погибла. Дочка ее, можно сказать, практически сирота при живом отце. Да и где она запропастилась в такую жуткую непогоду? Уже все сердце изболелось.
Как напоминание о том, что гроза и
