и круг ключевых методологических задач, которые ставит перед собой экономическая социология. Среди них можно выделить как минимум четыре методологические задачи. Первая – определить, при каких условиях человек превращается в подлинного актора, как формируются стратегии действия и что становится основанием стратегического выбора.
Вторая методологическая задача экономической социологии заключается в определении и раскрытии социальных и экономических условий, при которых осуществляется взаимопереход экономически и социально ориентированных действий. А в более общей формулировке – как происходит переключение режимов действия. Например, что побуждает предпринимателя, зарабатывающего деньги любыми доступными и недоступными способами, впоследствии перечислять их на нужды детского дома? Или почему работник, которого все считали «душой коллектива», преступает всякие нормы приличия при дележе дефицитного блага (премии, более высокой должности)?
Третья задача – понять, на чем базируется устойчивость человеческого выбора, что придает человеку силы и позволяет преодолевать инерцию окружающей среды.
Наконец, четвертая задача – вместо разработки единой универсальной модели человеческого поведения, построение набора типологий с использованием шкал, которые связывают (и одновременно противопоставляют) экономически и социально ориентированные действия, а также дифференцируют эти действия по социальным общностям[181]. В известном смысле, можно утверждать, что такого рода типологизация – непременный атрибут работы экономсоциолога.
О стратегии действия. Необходимо еще раз вернуться к исходной точке нашего движения – понятию социального действия – чтобы попытаться растянуть сосредоточенное в нем смысловое пространство. С одной стороны будут находиться практики действия. Они понимаются нами в расширительном смысле – как отдельные более или менее связанные акты рутинного повседневного действия. С другой стороны зафиксируем то, что будет называться стратегиями действия, которые первоначально определяются как схемы действия, в противоположность практикам как отдельным деятельностным актам[182]. На стратегиях мы далее и сосредоточим внимание.
С точки зрения экономического подхода стратегия выступает как устойчивый последовательный выбор способов действия на пути к достижению фиксированной цели в условиях ограниченного набора ресурсов. Например, в теории игр, противопоставляющей играм случая стратегические игры[183], стратегия человека определяется попросту как выбор наилучшего способа действия исходя из поведения других агентов[184]. Иными словами, в экономическом смысле мы имеем стратегию, когда обнаруживаем устойчиво повторяющееся целерациональное поведение. В этом смысле все поведение homo economicus, рассматриваемого в качестве «нормального», среднего человека, по сути, является реализацией
Примеры подобных типологий в анализе хозяйственной мотивации см.:
Речь идет не о понятии «фоновых практик» из арсенала социологии повседневности. И вообще, оба термина (стратегии и практики) употребляются нами в предельно широком смысле и определяются относительно друг друга.
Наличие субъективной рациональности и соотнесение решений с действиями других агентов в теории игр напоминает веберовское определение социального действия. Однако здесь оно сводится к упрощенной схеме, где человек принимает автономные решения, не обсуждая их с другими агентами. Из соотнесения действий исключаются также более широкие институциональные контексты, предполагаемые в позиции М. Вебера.
