развитого в умственном и нравственном отношениях индивида, предполагает поддержание благородства характеров. Иными словами, «нормальный средний» обыватель еще должен был дорасти до настоящего «экономического человека»[14].
Неоклассический этап. Если в работах классиков политической экономии наблюдается сложное переплетение экономических и неэкономических, научных и этических подходов, то маржиналистская революция 1870–1880 гг. наполнена пафосом методологического очищения экономической теории от «посторонних» примесей в виде политических и моральных принципов. Модель «экономического человека» в собственном смысле слова появляется именно здесь[15]. При этом маржиналисты смещают фокус в плоскость потребительского выбора, и человек у них предстает как максимизатор полезности (utility). В основе его поведения лежит уже не столько эгоизм, сколько в возрастающей степени рациональность – устойчивость выбора и основанный на калькуляции расчет. «Нормальный средний» человек уподобляется профессору экономики[16]. Зато его нравственные качества, похоже, перестают интересовать исследователей этого направления. Существенно и то, что полезность представляется маржиналистами как функция. Это предполагает введение дополнительных предпосылок относительно характера индивидуальных предпочтений: предусматриваются не только их устойчивость, но и транзитивность, монотонность насыщения. В результате открывается путь к использованию математического аппарата.
В рамках маржинализма несколько особняком от математического направления (У. Джевонс (1835–1882); Л. Вальрас (1834–1910); В. Парето (1848–1923)), разрабатывающего концепцию общего экономического равновесия, стоит субъективистское направление во главе с лидером австрийской школы К. Менгером (1840–1921) и его последователями Е. Бем-Баверком (1851–1914) и Ф. Визером (1851–1926). Менгеровским человеком движет одна «руководящая идея» – стремление как можно полнее удовлетворить свои потребности. Оно заложено в человеке самой природой, свободно от всякого общественного интереса и не нуждается в поддержке закона или силе принуждения[17]. Новые экономические институты, по Менгеру, возникают вследствие понимания частью предпринимателей выгодности каких-то хозяйственных форм. Остальные имитируют их успешные действия, которые затем подкрепляются мощными силами привычки и закона[18]. Представители австрийской школы последовательно утверждают принцип методологического индивидуализма[19]. Кроме того, человек в их понимании не является «моментальным оптимизатором» и не свободен от ошибок.
Попытки синтеза маржиналистских и классических подходов предпринимаются А. Маршаллом (1842–1924), который пытается ввести в экономическую теорию «человека из плоти и крови»[20], заставив его действовать в рамках оптимизационных моделей. Но стремление к точности заставляет отбирать формы поведения,
См., например:
Бессмысленно искать в тексте «Богатства народов» А. Смита особую концепцию «компетентного эгоиста», а знаменитая «невидимая рука» упоминается автором несколько раз без всякого акцентирования.
К. Менгер называет это «социологическим способом» объяснения (см.:
«То наблюдение, которое мы сперва сделали над изолированным индивидом, а затем над маленьким обществом, временно отделенным от остальных людей, равным образом относится и к более сложным отношениям народа и человеческого общества вообще»
