Евгенька и сама виноватой была в таком к себе отношении. Так себя вела и в такие попадала истории, что отец мог голову снести с плеч сестры, если бы та не уследила.
Когда Евгении исполнилось восемь, Илария Николаевна ушла в монастырь и вскоре умерла там.
Дочь купца Сапожникова Марийка то и дело рассказывала Евгеньке о матери своей, о секретах, что та ведала. А Евгении не к кому было обратиться со своими душевными переживаниями.
Только когда Иван стал руки просить, осмелела и надоумила отца держать жениха рядышком.
О мечтах своих боялась обмолвиться даже подружкам.
Те и так посмеивались над любовью к кузнецу. Евгения считала их глуповатыми. Но ей было с ними весело. А когда расходились по домам, тоска сжимала сердце девушки.
Ивана она и побаивалась, и в то же время её тянуло к нему со страшной силой. Но жизнь, которой тот жил, не устраивала её.
Ох, как не хотелось стать женой крестьянина! А отец у себя ни оставил бы, да и не дело это – род свой портить.
Тётка всегда говорила, что род их древний, и быть чистокровной Полянской – очень большая честь. Евгения это хорошо запомнила.
В свои семнадцать не хотела подводить отца. Тем более, была она единственной дочерью у Петра Николаевича. И договорённость у Полянского была с Сапожниковым такая: фамилию Евгенька будет носить двойную, чтобы род Полянских не прервался.
Иван удивился гостям. Нехотя пропустил Петра Николаевича вперёд.
– Неужто передумала Евгения Петровна за Сапожникова Фёдора выходить замуж? Не верится мне в такое счастье! Чего это вы сами пожаловали? Я бы и сам пришёл руки просить, а то как-то не по-человечески получается. Тесть сам привёл жёнушку будущую к жениху. Не по себе мне, – Иван как будто издевался.
– Ты челюсть-то свою отвисшую попридержи, а то ненароком отвалится. Неужели ты думаешь, что Евгения Петровна для тебя рождена? Мечтатель ты, Иван…
– А, ну если так, то прошу вас идти в сторону своего дома. Откуда пришли, туда и возвращайтесь.
Евгения стояла в дверях и глаз не сводила с Ивана. Две недели его не видела, а как будто вечность прошла. Тогда и встретились их взгляды. Иван как будто приковал её глаза к своим. Только громкий хлопок в ладоши помог отвести взгляд от кузнеца. Пётр Николаевич так оглушительно грохнул, что Иван даже поморщился и почесал уши.
– А ты меня не выгоняй, – произнёс отец Евгении. – Я тебе вот принёс…
Пётр Николаевич вытащил из кармана носовой платочек, развернул его на ладони. Посередине лежал маленький крестик.
Иван побледнел. Хотел было забрать крестик, да Полянский сжал руку в кулак и произнёс:
– А вот и не отдам. Пусть у меня побудет. Ты парень вольный, крестик продашь и исчезнешь, а мне что без кузнеца в округе делать? Мне намерения твои знать надобно. Что думаешь делать без отца, куда податься собрался, где пропадал столько дней?
Но Иван
