Как она недвижимая лежала там, на полу, – затихающий голос, чтобы усилить эффект, а потом поднять на детектива глаза, полные слез, – она же мертва, да?
– Боюсь, так и есть, – молчавший до этого Бьерн присоединился к разговору, бросая на женщину взгляд, полный сосредоточенной холодности и сдержанного сострадания.
Эсперанса успела отметить, что господин инквизитор особенно хорошо реагировал на образ дамы в беде, когда Тифус снова привлек ее внимание.
– Простите, мисс, но может быть есть еще что-то полезное, что вы могли бы нам сообщить?
– Теперь, когда вы сказали, – она снова поежилась, обращая внимание на царящий в комнате холод, – когда меня привели сюда, окно было открыто, а деревья растут так близко к нему. Я не могла не подумать, вдруг именно так убийца проник в дом?
При ее словах мужчины обменялись тревожными взглядами и дружно подошли к распахнутому окну. Тифус высунулся на улицу, пытаясь разглядеть что-то в темноте, в то время как инквизитор довольно резко обратился к Эсперансе:
– Вы ничего не трогали? Здесь не было каких-то еще следов? – его взгляд сковал ее холодом не хуже порыва ночного воздуха.
– Нет-нет, ничего. Все здесь также, как в секунду, когда ваш человек столь бесцеремонно втолкнул меня сюда, – она придала лицу более капризное выражение, надув и без того сочные губы.
– Не переживайте, уверен, он тоже весьма сожалеет о своей бестактности, – по тону детектива можно было понять, что он разгадал, по крайней мере, последний ее маневр. – Но след действительно значимый, я проверю все с улицы, а вы тут разберитесь с опросом, – закончил он, кивая инквизитору и направляясь к двери.
– К сожалению, окно пока придется оставить открытым, и более подробно осмотреть следы на нем, – чуть погодя, подал голос Бьерн.
Звук шагов по паркету и Эсперанса почувствовала, как ей на плечи опустился форменный китель.
– Возьмите пока, здесь холодно. – Он стоял так близко к ней, что ее сердце пропустило удар.
Эсперанса подняла глаза на Бьерна, а потом, вряд ли она сама смогла бы объяснить, что заставило ее так поступить, но она, изобразив на лице ужас на грани истерики, упала ему на грудь.
– Ах, сеньор Лефрид, это все так ужасно! Я так напугана! – она цеплялась за него, как за спасательный круг, не забывая теснее прижиматься тревожно вздымающейся грудью. Ей снова, как и в первую встречу, хотелось привлечь внимание этого мужчины.
Сначала он был ошарашен, почти напуган ее порывом, но, скользнув глазами по ее услужливо подставленным формам, виднеющимся между полами кителя, благосклонно позволил даме опереться на его руку. То ли мужское самодовольство, успешно подкормленное вниманием привлекательной до неприличия женщины, то ли джентльменское воспитание, то ли смесь того и другого помогли ему быстро прийти в себя. Он, на удивление, нежно приобнял ее за талию и медленно повел к одному из кресел, стоящему в круге
