поселилась? – изумленно посмотрела я на него и потребовала, – Ты не финти, давай. Говори, как есть. Почему мне лучше туда не ходить?
Казимир, почесал свой седой затылок и как-то весь ссутулился.
– После смерти бабки Ядвиги нечисть лесная сильно озорничать стала, а вслед за нею и нежить подтянулась, чувствуя, что нету больше у села защиты. Что могут домовые противопоставить нежити? Да ничего. Наши заговоры только быта касаются, там прибрать, тут подлатать, здесь помочь, за детишками присмотреть, скотинку подлечить. Не воины мы, понимаешь?
Он многозначительно замолчал и, видя мой живой интерес к его словам, через непродолжительную паузу продолжил:
– Баньке, как и дому любому, хозяева нужны. Пусть и не часто, но чтоб кто-то захаживал, да изредка протапливал, травы там опять-таки сушили чтоб, да венички. Банники сильно любят, чтоб банькой пользовались. А после смерти родителей и братьев Настенька затапливать перестала, всё в избе возле печи омывалась, травы не сушила, венички не вязала, мыла не варила. Вот банник и осерчал. Банька его в запустение приходила. А за пару недель до твоей…, точнее Настиной погибели, он и вовсе пропал. Лукьян сказывал, что видел его у калитки нашей, но уже не он это был, а нежить. Вот так-то, нежитью обернулся. Что с ним и как, я и по сей день не ведаю.
Казимир снова удрученно вздохнул, а я же, так и не получив на свой вопрос ответа, снова переспросила совсем поникшего домовика:
– Так почему мне туда нельзя?
– Так ведь нежить там обитала. Я как узнал об этом, так сразу заговор поставил, дверь затворил.
Так, значит. Банька, получается, есть, а вот пользоваться ею нельзя. И мне бы прислушаться к словам домового, но что-то упрямо подталкивало меня сходить туда, посмотреть.
– Пойду, гляну, – решительно заявила я домовичку, попутно заматывая на себе пуховый платок.
– Вот ведь! – всплеснул руками Казимир, – Видно ведьмино упрямство просыпается, – и уже обречённо махнув на меня рукой, добавил, – Пёс с тобой, вместе пошли.
Пробираясь через невысокий сугроб, покрытый ледяной коркой, благо солнце уже почти по-весеннему стало пригревать, мы с Казимиром дошли до низенькой закопченной деревянной постройки, сложенной из грубо обтесанного сруба. На двери не было никаких запоров и замков, она просто была подперта небольшим деревянным чурбаком.
– Погоди-ка, – остановил меня домовик, когда я уже было потянулась, чтобы убрать в сторону деревяшку, подпирающую дверь.
Решив не спорить с представителем нечисти, я молча взирала на то, как мой сопровождающий что-то тихо прошептал себе в кулачок, два раза хлопнул в ладоши и разок притопнул ногой, а уж потом кивнул мне, что мол дескать можно отпирать.
Меня дважды просить не пришлось. Раздираемая каким-то неведомым мне до этого, любопытством, я принялась оттаскивать в сторону поленце, а у самой руки дрожали от какого-то странного волнения, смешенного со страхом переде неопределённым нечто.
Скрипнула дверь, и на меня пахнуло чем-то затхлым.
