Отрезала кусок ткани от подола Нуши, сожгла тряпицу над лучиной, смешала пепел с кровью козла, вылила ее на снег и вновь задумалась: что такое?
Кровь между тем ушла в землю, а пепел остался лежать таинственным рисунком. Долго смотрела Ора на тот рисунок; смотрит и молчит, вздыхает, кряхтит, потом снова молчит и качает головой.
Забеспокоилась Нуша:
– Неужели у моего сына не будет суженой?
– Будет невеста у твоего сына! – наконец заговорила Ора. – Родится она в семье Канжа, назовут ее Адиюх.
Обрадовалась и тут же опечалилась Нуша.
– Да разве отдаст Канж свою дочь мне в снохи? Самый знатный нарт селения разве захочет породниться с сыном первого нарта, умершего в своей постели?
Посмотрела гадалка на Нушу пристальным взглядом и сказала:
– Это все, что мне позволено тебе сообщить. А теперь отведай перед обратной дорогой горячего бульона, и мяса с пастой, силы тебе еще понадобятся…
Пока Бац, Баляц, Цак и Цакина прибирались, Ора, как велит закон гостеприимства, проводила Нушу до тропинки.
Прошла Нуша пять шагов по пути, что сама же и натоптала, обернулась кивнуть да улыбнуться, как велит закон учтивости, а Оры и след простыл; словно ее никогда не было. Посмотрела Нуша назад чуть дальше, но нет ни дома, ни стариков – лес стеной да снег горой.
Испугалась вдовушка, поежилась не от холода, но страха, и пустилась вон из чащи.
Бежит, а сама думает, как не наступить на мертвых птиц. Затем смотрит уголком одного глаза – все птицы лежат по краям тропинки, словно посторонились. Смотрит уголком другого глаза – мертвые птицы вроде и не мертвые вовсе.
Хочет Нуша остановиться, присмотреться, разглядеть, а не может – ноги не слушают, бегут себе и бегут; так до самого селения и добежали.
Остановилась Нуша на околице перевести дух, выпрямить спину, восстановить нартскую поступь и тут же узнала, что в доме Канжа родилась прекрасная девочка; и назвали ее Адиюх.
Дауд и Адиюх с малых лет были не разлей вода. Едва проснувшись, бежали то купаться, то гулять, то играть в кости-альчики. Однако детские радости не дóлги. Пришло время, Адиюх начали обучать рукоделию и всему, что нужно знать девушке на выданье. Дауд же ушел в горы пастухом. Вслед за отцом, Тутой, юноша так и не пристрастился к воинским забавам. Ни бабушка Бица, ни дядья не могли повлиять на его выбор…
Это случилось осенью, когда за моросящим дождем уже пришли туманы и холода. Все знали, с холодами начинается охотничий сезон горных великанов. Потому пастухи спешили вернуться домой.
Дауд с товарищами пасли на альпийских лугах табун лошадей. Увидев надвигающийся туман, они тоже принялись собираться в путь. Но настали сумерки, и юноши решили дождаться утра следующего дня.
Не знали нарты, что великан Емынеж(6) – отличавшийся особой свирепостью и коварством – уже вышел на охоту. Всю ночь бродил он по горам, не находя добычи. На рассвете увидел великан шалаш, наступил на него одной
