одеждой все бабы одинаковые.
Вокруг зашушукались.
– О, знатный трофей, – теперь дон Гильермо смотрел на Дороти Вильямс куда внимательнее, чем раньше.
Да и остальные в таверне тоже уставились во все глаза.
Дороти окинула всех деланно-равнодушным взглядом и выгнула бровь. Внутри кипело бешенство, на нее впервые смотрели как на товар. Безусловно ценный, дорогой, но товар.
– А где ее команда?
– Кормит крабов.
– Жаль.
– Мне – нет, – Морено уже повернулся к иверцу спиной, когда у того на лице возникло странное выражение, будто он нащупал в противнике слабину и готов туда ударить.
– Сыграем? – небрежно бросил он.
Морено оглянулся, выждал мгновение, словно чуя подвох, и уточнил:
– Карты? Кости?
– О, нет! – тут дон Гильермо развеселился вполне искренне. – С тобой за пяток партий я лишусь и корабля, и подштанников. Я о другом. Борьба. Дело настоящих мужчин. Твой против моего. Здесь, при свидетелях.
Иверец махнул рукой в сторону стола, где недавно толпились. Там заливал горечь поражения пивом боец с налландского судна – морщился, растирал вывихнутое запястье, на котором чернели синяки.
– И кто будет за тебя? – спросил Морено.
– Й-а, – квартирмейстер с “Дьябло” шагнул вперед и гордо улыбнулся, показывая дыру вместо двух передних зубов. – Й-а биться за масса Гильермо.
Тот расхохотался, обняв здоровяка за плечи.
– Ну что, Пес? В твоей команде есть кто-то с яйцами, кроме этой леди? А то что-то мне не верится в байку об отбитом у алантийцев корабле. Скорее, стянули что плохо лежало или вовсе нашли брошенный фрегат под зеленым чумным флагом.
– Тебе оно, конечно, виднее. Как подбирать зараженные лоханки.
Дороти заметила – Морено начал закипать. Если за оскорбление своей чести он уже отплатил чужой отрезанной бородой, то сейчас втаптывали в грязь имя его команды. Беда была в том, что те, кто мог достойно посоревноваться с этой черной горой мускулов, остались на “Свободе”.
Саммерс и пятеро абордажников, и то чернокожему здоровяку, пожалуй, ровней был только боцман. Бринна была хоть и хороша – но по весу явно уступала.
Те, кто сейчас сидел за столом, были неплохи в драке на ножах или стрельбе, но вот силы в их руках точно не хватало.
– Ну так? Рискнешь? – подначил иверец, хлопнул по плечу своего бойца и напоказ затряс отбитой ладонью. – Этот сукин сын тверже стали! Я ставлю на него сотню золотых. Цени, Пес, когда Мбанди вставал против налландца – ставки были в десятку.
– Мы поиздержались в пути, боюсь, ставки не сравнять, а в долг мне тут пока не дают.
– Я, как старый добрый знакомый, ради хорошего соревнования готов пойти навстречу! Ставлю на кон сотню золотом, а ты – свой трофей. Эту породистую белую кобылку, которая так сверкает на меня глазами. Ну как, по рукам? На материке за нее дадут
