style="font-size:15px;"> Лиз, в тот момент мое сердце так бешено колотилось, что я готова была поклясться в чем угодно, лишь бы она проводила меня обратно. Кармен пристально на меня смотрела. Внутри нее шла борьба. Можно ли ей взять меня с собой? В ее глазах я увидела такой же горделивый взгляд, что и тогда в мастерской, в тот день когда Санчо хватал ее своими руками. По ее щеке скатилась слеза.
– Это было всего один раз, с Луисом! В последний вечер в деревне! Он обещал, что будет меня ждать…
Она разрыдалась. О чем это она? Я пыталась ее утешить. Мы двинулись дальше. Ночь была темной, переулки сырыми. Я замерзла.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы остановились перед узким домом, освещенным фонарем. Кармен глубоко вздохнула и тихонько постучала три раза. Дверь открылась. Темнота поглотила нас.
Я не помню ни адреса, ни сказанных там слов.
Только кровь, крики и вязальные спицы.
13
В мастерскую Кармен вернулась, немного прихрамывая. Когда она снимала свой плащ у входа, Санчо буквально раздевал ее глазами, не подозревая о драме, которая разыгралась неделей ранее.
Жизнь потекла в обычном ритме, который задавали шум швейных машин, звон колоколов и мессы. Не было произнесено ни слова. Ни мною, ни Кармен, которая до конца своих дней будет делать вид, что этих событий никогда не было.
Во время ее короткого недомогания, мы с девушками работали вдвое больше, чтобы компенсировать ее отсутствие. Теперь я шила не хуже остальных. Плетенка, союзка, носок, пятка. День и ночь я думала о своем возвращении. Мысли об Альме не отступали, и я вкладывала весь свой гнев в иглу, которая без устали пронзала джут.
К счастью, уроки, которые мадемуазель Тереза давала мне после работы, скрашивали даже самые утомительные дни. Я делала успехи во французском и теперь могла помогать Жанетте с уроками. В обеденный перерыв я погружалась в чтение простых книжек, подобранных для меня учительницей. Сказки Перро. Басни Лафонтена. О мадемуазель Терезе я знала не так уж много: духи, которые она предпочитала (жасмин и флердоранж), бережное отношение к книгам (запрещалось загибать уголки страниц), изящный почерк, пристрастие к черному чаю (без сахара, без молока) и любовь к кошкам (она была единственной, помимо меня, кому Дон Кихот позволял себя гладить, и это вызывало у меня небольшую ревность, сама не знаю почему).
Однажды утром в мастерской рядом со мной села француженка. Я думала, она ошиблась. Обычно испанки и местные женщины сидели отдельно.
Тонкий нос, зеленые миндалевидные глаза, высокие выразительные скулы. На щеке родинка. Шиньон из светлых волос валиком уложен на голове. Тонкую талию и высокую грудь подчеркивало смелое декольте. Какая красота! Я была потрясена.
Она бросила на меня лукавый взгляд.
– Ты новенькая?
Ей было, наверное, лет двадцать. И она обратилась ко мне по-французски.
Я
