кем-либо другим за последние месяцы.
К счастью, Эмма просто кивнула и задумчиво уставилась в окно, рассматривая проносящийся мимо горный хребет.
– Я помогаю ей с ремонтом помещений, – захотелось сказать мне черт знает почему. Ей не нужно было этого знать. И все же я не заткнулся: – В основном гостевых домов. Они пришли в негодность за эти годы. Ваш, к слову, был полностью обновлен.
Заткнись, Оз, ты тупица.
– Я и не сомневалась, – проговорила она.
Наступила блаженная тишина. На пару секунд.
– Значит, вы подрядчик?
Одна часть меня захотела засмеяться. Другая – завыть в пустоту. Вот в кого я превратился. Мужчина, обожаемый фанатами, толпы которых тусовались у выхода после игры в надежде получить автограф. Мужчина, от которого хоккейный мир ожидал еще одной победы в Кубке Стэнли. Теперь я стал не более чем обычным парнем, работающим на свою бабушку и подвозящим известную актрису, которая понятия не имеет, кто он такой.
Конечно, я не думал, что она окажется великой фанаткой хоккея. Но хоть бы капельку узнавания! Я участвовал в международных кампаниях энергетических напитков, рекламе часов, спортивных машин, батончиков. Черт подери, она ведь предположительно жила в Лос-Анджелесе по меньшей мере год. Пятидесятифутовый билборд, где я изображен с клюшкой наперевес, роскошно улыбающийся и одетый в одни лишь обтягивающие красные боксеры, висел над бульваром Сансет[15] и Лос-Фелис[16].
Я подумал об этом идиотском билборде, копии которого распространились по всем городам мира, вспомнил, как парни болтали, мол, Счастливчик Люк выставил напоказ свой мешочек с драгоценностями, и сжался.
Может, и лучше, что она меня не узнала. Возможно, поэтому, когда она спросила мое имя, я назвался Люсьеном. Кроме моих родителей, никто не называл меня так. Я всегда был либо Озом, либо Люком.
Любопытная малышка Эмма, сидевшая рядом со мной, издала странный звук, как бы говоря: «Алло? Земля вызывает Люсьена» – и напоминая, что я не ответил на ее вопрос о том, подрядчик ли я.
– Что-то вроде того.
Я переключил радио. По правде говоря, мне совсем не хотелось, чтобы она узнала меня. Это привело бы к вопросам и неизбежной правде о том, что я больше не способен заниматься самым любимым делом в своей жизни.
В желудке возникла тяжесть, я ехал в мрачном молчании. И теперь Эмма не настаивала на вежливой болтовне. Бескрайним синим простором перед нами открывался Тихий океан. Солнечный свет отражался от воды, отбрасывая золотые отблески. Я потянулся за солнцезащитными очками и надел их, пока Эмма охала и ахала.
– Большую часть года я живу в Лос-Анджелесе, – сообщила она с легкой улыбкой. – Но видеть океан всегда приятно.
Когда-то я тоже так считал. Пикап змеился по дороге, вдоль которой растянулись грязно-коричневые, слегка зеленоватые горы, напоминавшие ноги древних динозавров, ступивших в океан. По крайней мере, так я говорил Мами́,
Бульва́р Са́нсет – улица в городе Лос-Анджелес, штат Калифорния, США.
Лос-Фелис – спокойный район, расположенный на холме, который привлекает начинающих и уже известных представителей творческих профессий.
