П…
Я постарался зафиксировать это состояние, вообразил, как набираю: «Все получилось. Я здесь. Если что и потерялось, проследить не могу…»
На экране это высветилось немного с ошибками и рваными словами, но, надеюсь, теперь пойдет легче, уже поймал, как задействовать клавиатуру и даже курсор мышки.
Фальстаф оглянулся, руки затряслись так, что кофе пролилось на брюки.
– Получилось! – заорал он диким голосом. – Получилось!
Саруман резко повернулся к экрану, охнул:
– Глазам не верю!.. Берлог, ты нас слышишь?
Я собрался в тугой ком, так себя чувствую, и уже увереннее послал на экран буквы: «И даже вижу».
Он вскрикнул:
– И видишь? Ах да, видеокамера… Господи, получилось!.. Надо же, получилось!
Я попробовал отыскать дорожку к микрофону, не нащупал в пустоте, ответил на клавиатуре: «Еще непонятно… Может, перенесло одну извилину».
– Берлог, – сказал Фальстаф торопливо. – Ты только там не волнуйся, мы здесь! Всегда сделаем все, что тебе надо. И не рассеивайся там, держи свои цифры в кулаке!
Саруман спросил через его плечо озабоченно:
– Сам ты как?
Я напечатал: «Себя не вижу, да и вы не сможете… Я как Господь Бог, что не имеет образа… Микрофон включен?»
– Да, – ответил он торопливо, – поменять частоты?
«Пока не надо, – ответил я буквами на экране, – попробую нащупать. Странно, когда был из костей и мяса, находил сразу»…
Фальстаф даже брюки не вытер, на причинном месте большое мокрое пятно, предмет для шуточек, поставил чашку обратно и подсел ближе, не отрывая потрясенного взгляда от экрана.
– Получилось, – прошептал он, – надо же… получилось!
Я увидел в пустоте тоненькую подрагивающую ниточку, мысленно ухватился за нее и тут же услышал на той стороне мой истончившийся голос из динамика:
– Получилось… Ага, микрофон в порядке… Ребята, все хорошо. Голова не раскалывается, кости не болят, а в боку не колет. Что дальше – не знаю, но сейчас вам надо думать, как это все скрыть. Скачок потребления энергии все же великоват…
Оба словно не слышат, смотрят влюблено на экран, где ничего, кроме застывших букв разной гарнитуры от ариэя до готики и разного калибра, есть даже болтом, лица у обоих такие просветленные, словно увидели Град Небесный.
– Получилось, – проговорил наконец Фальстаф. – Получилось!.. Берлог, ты жив, а теперь и вовсе бессмертен, а мы… то ли Нобелевку нам, то ли тюрьму…
Саруман тоже не отрывал взгляда от экрана, но его голос прозвучал трезвее:
– С нашей стороны нарушение всех норм от правовых и этических до уголовных. Не только отовсюду выгонят, но и посадят… Так что молчи и не дергайся.
Фальстаф сказал с тяжелым вздохом:
– Что за жизнь пошла…
– Все потом, – ответил Саруман твердо, – а пока молчи. Надо понять, что и как. Берлог, как
