Его улыбка приторная до тошноты. Он раздает ее всем, кроме меня. – Пластический хирург, – поясняет он.
У меня челюсть падает в тарелку. Уверена, звук ее падения слышат все, потому что в ту же секунду мой бывший друг поворачивается ко мне и нахмурено смотрит мне в глаза с читаемым в его взгляде вопросом: «Что-то не так?»
– С таким ростом? – Кажется, это мой голос.
Ну да, совершенно точно эту несусветную чушь спросила я.
Господи, я чувствую, как мои щеки печет!
Теперь все присутствующие смотрят на меня, делая центром внимания. Я не люблю быть в центре внимания.
Даже Герман поднял голову и сдвинул толстую шкуру на лоб, ментально изрекая: «Это спросила рельса длиною в 180 см?»
Рядом куском мяса давится Сонька.
– А что с ним снова не так? – Степан подается корпусом вперед, заставляя меня прижаться к спинке ротангового стула.
В смысле «снова»?
Стёпа смотрит так, что мне хочется расслабить пуговицу на джинсах. У меня скручивает живот.
Мы говорим? У нас диалог?
– Я… – Мои глаза мечутся. Я не знаю, что ему ответить на мой бред, когда своими глазами он оставляет борозды на моем лице.
– Пластический хирург! Невероятно! – спасает меня мамуля. – Будешь делать людей красивыми и счастливыми! – восторгается.
– Ага. И Саре своей нос подправишь, – не отрываясь от мяса, вворачивает один из близнецов.
– Павел! – рявкает крёстный под угарный ржач второго близнеца.
– Я – Миша. – Пацаны ударяются кулаками в знак взаимного одобрения.
Кошмар!
Я не чувствую ног. У меня ватное тело, и, кажется, мне сейчас стыдно за всех присутствующих за столом.
Что происходит?!
– Отхватишь сейчас, – брякает Стёпа, беззлобно глядя на младшего брата, который в ответ показывает ему средний палец.
Господи!
Я слышу, как рядом ржет Богдан, вижу посмеивающегося в кулак папу, изумленную тетю Агату и сердитого Леона, но больше всего меня пугает взгляд Сары, которым она сверлит меня, будто во всем этом происходящем безобразии виновата я.
– Или, как вариант, сделаешь ей сиськи, а то она весь вечер на Юлькины с жадностью смотрит, – следом подхватывает Павел, и два брата пожимают друг другу руки, мол, «дай пять, бро, шутка удалась».
Если до этого я считала, что вечер безвозвратно испорчен, то глубоко ошибалась. Его апогей случился сейчас, когда в зоне моего декольте после слов близнеца пасутся, кажется, все глаза этого стола. Но самый обжигающий взгляд, который я успеваю поймать, принадлежит моему другу детства. Он тоже смотрит на мою грудь, а потом переводит внимание на веселящихся младших братьев.
– Ну-ка рты закрыли! Оба! – рявкает дядя Леон так, что мурашки, возникшие от взгляда Стёпы, вмиг разбегаются, расталкивая друг друга. – Иначе вылетите из-за
