господин лейтенант. Вот Фриц раньше играл на фортепиано. У него музыкальный слух. Он и услышал первым скрип снега. Я, например, ничего не слышал. Мы приготовили автоматы, а когда они подошли поближе успели выстрелить первыми. Но, ваш Юсуп молодец. Сумел бросить гранату.
– Да, Юсуп, спасибо тебе. Выстрелов мы тоже не слышали, а вот гранату услышали. Предупредил ты нас вовремя. Ну мы и встретили их. Правда, окопаться толком не успели, но встретили. Немцы по всему полю рассыпались, а на нашу сторону речки только по мосточку попасть можно. В общем, как сказал Егоров – «через горлышко бутылки». Ну, немцы вперед танк пустили. Если бы он прорвался, капут бы нам всем. Остальные за ним проскочили бы. Так Егоров нас всех спас. Знаете что сделал? Танк взорвал на мосту. Сзади выскочил и прямо в мотор гранатой. Точно на середине моста. Лучше места и не придумаешь. Не пройти, не проехать. Как пробкой заткнул «горлышко от бутылки». Немцы его, конечно, не выпустили, срезали пулеметом. Ему бы за этот подвиг Героя присвоить посмертно, да боюсь, писать некому будет.
– Что все полегли?
– При мне почти все. Три часа отбивались. Только там, на высотке, Карпенко с пулеметом был. Когда я уже почти отошел в мир иной, пулемет ещё стрелял. Кстати парнишка этот Саша – Эгамберди, за второго номера у него был. Героический парнишка оказался. Когда немцы уже метров на тридцать подошли, их тогда чуть – чуть не смяли, он гранатами отбивался. Петро Степанович на пулемете, а он гранатами. Ну, я тогда уже в окопе лежал, грудь мне прострелили. Но все видел. Героические люди. Наградить бы всех, но видно не судьба. Писать некому будет.
– Так что ж прошли немцы, вышли из кольца?
– Да нет! Карпенко и Икрамов не пропустили. Назад отошли немцы. Откатились. А я вот как раз после этого и…
Наступила тишина. Каждый думал о своём.
Снова раздался хруст снега под ногами. В круг света вошел немецкий офицер.
– Доброй ночи, господа!
– Господин оберлейтенант! – Отто и Фриц не торопясь поднялись и вытянулись по стойке смирно.
– Фриц, Отто, почему вы здесь? Все наши там.
– А какая разница, господин оберлейтенант? – Отто усмехнувшись, без разрешения, сел у костра.
Фриц посмотрел на него и тоже сел рядом.
– Садитесь, господин оберлейтенант. Как говорят русские «в ногах правды нет».
– Знаете Отто, я всегда подозревал вас в симпатиях к русским. В вашем деле в характеристике было слово – «неблагонадежен», но я надеялся что это не так.
– Я воюю с тридцать девятого года, господин оберлейтенант. Был в Польше, во Франции. Я многое повидал. Там война была другой, несложной. Но здесь в России… Я никогда не симпатизировал русским. А слово «неблагонадежен» появилось в моём деле после того как нашего командира роты увезли в гестапо, а нашу роту расформировали и распределили по разным частям на фронт. Хотите знать за что? Наш командир отказался отдавать приказ о расстреле мирных жителей, подозреваемых в связях с партизанами. После того как приказ отдал один из гестаповцев, мы отказались выполнять его. «Мы не палачи» – сказали мы.
