показалось, что его господин рассержен тем, как он выполнил поручение, а потому он сразу погрустнел и скис, и даже глаза стали влажными от подступавших слёз обиды.
Бакьюхейд снова пришёл в себя, бросил взгляд на юного слугу и воскликнул:
– О-хо-хо! Что ты нос-то повесил, Эндри? Поручение моё ты исполнил справно. Хвалю, слуга верный. Был бы я королём, ей богу, рыцарским званием бы тебя одарил, ибо более всего ценю верность долгу и преданность.
– Ей-ей, ваша милость, чтоб рыцарем стал слуга, божественная нужна рука, – прибауткой ответил враз повеселевший паренёк и не успел ещё сэр Роберт выйти из комнатушки своего слуги, как тот уже мирно посапывал.
А Бакьюхейд тем временем в сопровождении Гилберта отправился в амбар. Все слуги уже разошлись досыпать по своим каморкам, и в замке было тихо и темно.
Хозяин и слуга спустились в подвал под амбаром – тот самый, где накануне сэр Фулартон пытался подкупить ловчего Питера. Гилберт не без труда откатил от стены одну из винных бочек. Повернув огромный камень в стене вокруг оси, барон закричал зычным голосом в открывшийся в стене тёмный узкий лаз:
– А ну-ка, крот, вылезай из норы! Улетели пока что хищные ястребы.
Через некоторое время из дыры на корточках выполз Ронан. Он стряхнул с себя пыль, сбросил с себя тряпьё, в которое был закутан, чтобы не окоченеть, и начал разминать затёкшие мышцы.
– Ну и темень же там, отец, и воздух ужасно спёртый, пахнет сырой землей, мхом и плесенью, а чувствуешь себя будто в склепе погребальном. Мне пришлось всё время провести около противоположного выхода. Там хоть немного тянуло свежим воздухом с озера.
Гилберт поставил перед юношей корзинку с едой, оставил фонарь и ушёл караулить у входа в амбар, почтительно оставив отца наедине с сыном.
– Ронан, мальчик мой, этот подземный ход был вырыт ещё во время сооружения самого замка. И никто кроме Бакьюхейдов и самых преданных из их слуг не ведал никогда о его существовании. А те работные люди, строители, что его делали, говорят, даже не понимали по-шотландски и вернулись вместе с зодчим во Фландрию. С позиции фортификации это очень удачный лаз. Наружный вход в него закрыт тяжёлой дверью, запертой на засов изнутри, и прикрыт густым кустарником на крутом косогоре над озером. Я был ещё совсем юным, много моложе чем Эндри, когда твой дед показал мне этот потайной ход. Вот теперь он и пригодился и, верно, ещё не раз нам придётся им воспользоваться.
– Почему же, батюшка? А уехали ли регентские ратники? И вернулся ли мальчишка из Пейсли? В добром ли здравии отец Лазариус? – спрашивал юноша, с волнением глядя на отца.
– Из Пейсли-то паж твой вернулся, только вот Лазариуса там уже, похоже, нет, и никто толком не знает где он. Говорят, будто в Глазго поехал к епископу тамошнему. Только мне отъезд его уж чересчур подозрительным кажется.
– Вот уж действительно! Он два года уже, как и на полмили от монастыря не отходил! – воскликнул
