Спросила я её, закрыв альбом с фотографиями.
– Да, почувствовала. Месяц назад мне Даша позвонила и сказала, что не приедет на выходные, они собираются на природу, позагорают, покупаются. Да так быстро всё протараторила и отключилась, что я не успела даже спросить, с кем и куда она едет. Я ей после выходных звоню, а она не отвечает. Я забеспокоилась. Снова перезвонила ей, уже поздно вечером, думаю, в это время уже дома, телефон услышит. Опять не берёт трубку. Я подумала, может она не одна, и не стала больше звонить. Она мне на следующий день сама позвонила, с работы. А голос такой сонный, будто только проснулась. Извини, говорит, мама, я себя вчера плохо чувствовала, пришла с работы, и сразу спать легла. И сегодня тоже что-то мне не очень хорошо. Я опять не спросила её, как в выходные съездили, потому что про таблетки начала говорить, чтобы температуру померила. И так всю неделю она была, словно сонная. И опять ко мне не приехала, говорит, отлежусь, на больничный не охота идти. В выходные она отлежалась, да и голосок повеселее стал, я и успокоилась. А в воскресенье мы с ней разговариваем, я её спрашиваю, а как ты съездила неделю назад на природу, расскажи. Она так удивилась, никуда, говорит я не ездила. Тут уж я удивилась, но опять не придала этому значения. А ко мне на дом ходят ученики, я сейчас дома уроки даю, так вот, пришла Лида с Ванечкой, мы с Ванечкой пока занимались, она сидела в телефоне. Потом меня спрашивает, а где это Дашка твоя шашлыки жарила? И показывает мне фотографию. На берегу речки мангал, и Дашка моя шашлык прямо с шампура ест, смеётся и большой палец кверху держит. И дата, как раз та самая суббота, когда она и должна была на природу ехать. Я неприятно удивилась. Даше совсем не обязательно меня обманывать, я в её жизнь уже давно не вмешиваюсь, не спрашиваю у неё, где была. И она обычно мне рассказывает всё. Они ушли, а я набираю Дашу и говорю ей про эту фотографию. Она сначала засмеялась, а потом говорит, мама, ты шутишь со мной, я бы тебе рассказала, если бы куда ездила. Мы с ней чуть не поругались. Потом я чувствую, что не врёт она, и что даже она как-то расстроилась, со мной говорит, а голос дрожит, вроде сейчас расплачется. Ну, я не стала больше ничего ей говорить, но у самой внутри будто сжалось, сама не знаю отчего. В выходные она приезжает, только в двери заходит, и сразу меня спрашивает, а что в подъезде нашем новые жильцы появились, я их раньше не видела. Я говорю, не знаю, вроде никто квартиры у нас не продавал. Никуда она больше не пошла, дома просидела. И такой рассеянной она мне показалась, спрошу её что, она не сразу отвечает, включила телевизор и сидит, смотрит в одну точку. В воскресенье я её проводила до станции, говорю, дочка, сходи к врачу, может ты не долечилась, больничный дадут. Уехала она, а мне самой неспокойно, и тревожно за неё. И по телефону со мной два слова скажет, и отключается. Я договорилась в нашей больнице, что запишу её к эндокринологу, пусть обследуют. Да она мне так скан своего паспорта и не выслала.
– Светлана Николаевна, а Вы бы не могли попросить ту женщину, которая к вам сына на урок приводила, чтобы она переслала нам фотографию Даши на реке, и может, там ещё есть какие фотографии, пусть и их тоже перешлёт. – Попросила
