и неприятное понимание.
– Погоди, он упал на дальних лугах? Так там, небось, графовы люди всё уже растащили.
– Да нет, – отмахнулся Игнат, – не на лугах он упал. Стёпка что сказал: «Вы говорит, на небо не смо́трите, а ежели смо́трите, то взгляд кинете и снова в землю уставитесь, потому как шею больно, а мне, время есть на небо пялиться. Вот и увидел. Вернее, сначала услышал тарахтение. Поглядел, а самолёт на снижение идёт, да недалеко от нас. Думал, вот сейчас наберёт он высоту, вот сейчас, сейчас… А он всё ниже, ниже…». Рухнул, стало быть, аппарат, в лесу. Недалеко от дальних лугов. Вот и говорю: прикинуть надо, кого с собой взять.
– Так давай всех возьмём. Все ребята пойдут. Это ж сказок и небылиц по деревне – на года.
– Тпру! Ты прикинь к носу, что из этого выйдет? Вот мы собрали всех, пришли-нашли, а потом что? Я тоже сначала всем хотел рассказать, а ночку подумал и понял: нельзя этого делать. Во-первых – найти первыми должны мы, кто про этот аппарат знает, а потом видно будет. А во-вторых – этого нельзя делать потому, что кто-то хоть лопни, но проболтается. А что потом? Догадаешься? Ты вот на графа грешишь, дескать, растащит всё, а я тебе скажу: графу это не надо совсем. Ему цельный самолёт антересней. Притащит в сарай свой, они у него агромадные, и будет иногда хозяйство облетать, аки птица. А теперь наши мужики? Есть те, что на фронте, как мой папка, как брательник у Антохи, но в деревне и других мужиков хватает. А ты наших мужичков знаешь. Соберутся в воскресенье, наберут самогону да отправятся, а вот после них, мы точно ничего не увидим. У нас ведь как? Нужно не нужно, а в хозяйстве всё сгодится. Разломають аппарат, только мы и видали. Потому и хочу проверенных ребят взять, кому доверять можно как себе. А есть ещё причина, но ты пока подумай, кому как себе доверяешь, потом и ещё причину назову.
Санька поник головой, задумался.
«Прав Игнашка, прав чёрт рыжий! Нельзя нашим мужикам знать. Они и в субботу вечером с самогонкой на дальние луга отправятся. Ночь и там переночуют, а на утро от самолёта ни крыла не останется, ни железяки мелкой от движителя. А что ещё за одна причина?».
– А что за причина-то? – спросил он у закрывшего глаза Игната.
– Эх, а я вот кумекаю, что мужики с фронту для хозяйства припрут? Вдруг патроны, – мечтательно протянул друг и со вздохом открыл глаза. – Причина – лётчик. Ведь ежели самолёт падал, то с ним случилось что-то. А уж когда упал, точно что-нибудь да случилось. Вот теперь думай. Живой он, при смерти, али спасти можно? А может, падал уже покойник? Лучше, конечно, покойник. Зарыли и дело с концом. Я потому и хочу пяток ребят с собой позвать. Вытащить там, могилку вырыть, сам понимаешь, не маленький.
– То есть если бы не лётчик, то ты бы один отправился, а нас бросил? – снова обиженно надулся Санька.
Спокойный Игнат вдруг вспыхнул: в глазах заискрили молнии, но и засверкала предательская влага.
– Да что ж ты с утра такой… Другом он называется! Это когда я вас бросал?! Ну не так сказал, я грамоте не обучен. Дядька Захар учил немного, да не успел научить толком: на фронт забрали. А я дурак был, не хотелось
