предпринял попытку дочитать изрядно помятую, от сжавших её пальцев, прессу, а я прикрыла глаза.
Что мы имеем? Пока что ничего конкретного. Но у меня есть пара дней на то, чтобы передохнуть и все выяснить, а это уже кое-что.
Карета мягко покачивалась, а я задумчиво глядела на мелькающие за окном домики какой-то безымянной деревушки. Практически не останавливаясь, мы преодолевали огромные расстояния. Беседовать со мной отказывались, попросту игнорируя, а я все думала. Явно я нужна живая, раз меня, грубо говоря, с плахи забрали, но особо со мной не церемонятся, значит, до конца не уверены – нужна ли. Или нужна ли конкретно я.
По-честному я, мягко говоря, пованивала. В какой-то момент моё терпение лопнуло. Я, привстав со своего ложа, громко объявила собеседнику, который старательно делал вид, что меня точно здесь не существует:
– Послушайте! Если вы меня не убили, и не собираетесь делать это в ближайшее время, то хотя бы рассмотрите возможность мне где-то ополоснуться. Постоялый двор, баня в деревне, озеро, речка, да хоть лужа! Это же просто невыносимо, ни мне, ни вам. Я поражаюсь, насколько стойко вы игнорируете запах исходящий от меня, но даже у меня закончилось терпение!
Мой собеседник не переводя взгляд на меня, громко вздохнул. Изводя меня кратковременным молчанием, сухо уточнил:
– А что не так?
Посмотрев на свои руки, я на крайний случай убедилась в том, что они покрыты серым налётом пыли, ничуть не меньше чем мгновение назад. Потому как после его вопроса, я засомневалась, не привиделось ли мне собственное подобие свиньи? Удивив, что грязь под ногтями никуда не исчезла, я тоже в свою очередь спросила:
– А что так? Посмотрите на меня! Я грязная, от меня отвратительно воняет, мои волосы напоминают не меняную с месяц солому в хлеву у коров. Не знаю что у вас с нюхом, но неужели вы не чувствуете? Я далека от аристократических манер, но тот, кому вы меня везёте, либо слепой, либо абсолютно неживой, потому что живому человеку такое представлять страшно.
– Я думаю, ему будет абсолютно всё равно, до определённого момента на то, как вы выглядите и как от вас, прошу прощения, воняет.
– И до какого это, прошу прощения, момента? И может, вы уже хоть что-нибудь соизволите мне сказать по поводу сложившейся ситуации?
Мужчина, закатив глаза, поднялся на ноги и прямо на ходу открыл карету. Он что-то крикнул кучеру, и вся повозка снизила ход. Я уж возрадовалась, тому, что мои мольбы были услышаны, как мой спутник взял и вышел на ходу, сбросившей скорость повозки. Условия мои не изменились, и менять их тоже не планировали.
Следующие сутки разбавлялись только тем, что периодически мне давали ломоть хлеба, тёплый кусок прожаренного мяса, порезанного сыра и кувшин молока. С каждым куском я чувствовала, как силы наполняют измученный организм. Сказать по честному, я так никогда не ела. В приюте нас кормили скромно, растаскивая присылаемые сиротам продукты по своим хибарам. И если быть совсем уж откровенной, то я наслаждалась в данный момент каждым приёмом пищи. Мой спутник больше не появлялся, поэтому отвечать на мои вопросы было попросту некому. В моей голове приличных
