он стал выстраивать свою власть в Племени, из-за этого иногда вспыхивали искрой конфликты, ведь все члены нашего племени были молоды, у всех кипела кровь. Мне пришлось часто гасить их, спокойно убеждая мужа быть терпимее и мягче, но за это он отыгрывался на мне, проявляя свой упрямый властный характер, заставляя меня, избегая ссор, прятать взгляд, полный гнева, опуская голову и глядя в пол. Мне пришлось непросто, но со временем все же я научилась ладить с ним и он, с рождением детей, расслабился. В нашей юрте стало спокойнее, он почувствовал себя главой нашей семьи. Вот такие размышления беспокоили меня. Я свернула прочтенное письмо и пошла искать Тархана, обдумывая, как смягчить послание Батнасана и решила, что лучше это сделать вечером, после ужина, когда муж сыт и благодушен. Значит лучше наоборот, сейчас пойти в свою юрту и написать письмо Алтенцецег. Откинув полог, я увидела Гулкыз, наводящую порядок в юрте и Жайнагул, которая занималась детьми. Я была благодарна обеим женщинам, они значительно облегчали мою жизнь, взяв на себя заботу о хозяйстве. Поприветствовав, я улыбнулась обеим. Вспомнив о том, что сегодня мне сказала Гулкыз, я хлопнула в ладоши и как можно веселее сказала:– Дорогие мои помощницы, через два дня долгожданный караван прибудет к нам. Я предлагаю вам выбрать все, что вам понравится, новую красивую одежду, кухонную утварь, красивую новую ткань, в общем все, что вам приглянется, а я потом за все это заплачу монетами. Пожалуйста, берите все, что вам нужно.
– Спасибо, Солонго,– поклонилась Гулкыз, а Жайнагул, отвернулась, смахнув слезу.
– Жайнагул, дорогая, хватит грустить, все плохое уже позади,– постаралась я успокоить женщину, – Порадуй себя, купи новую одежду, украшения. А скоро вернется Баэрта и осмотрит тебя. У тебя что-то болит?– участливо спросила я.
– Нет, Солонго, у меня болит только моя душа… Я скучаю по моему сыночку, по моему малышу…
– Ну, что ты, Жайнагул! Сыночек твой может быть и жив, ведь ты не видела его мертвым… А муж… Что ж, у каждого свой срок жизни… Это написано на звездах… Ты молодая… И красавица,– не моргнув, солгала я, ведь женщина эта не была красивой. Желтоватая, сухая кожа, сухощавая фигура с жилистыми руками и узловатыми кистями, тонкие губы… мать ее, Гулкыз, была гораздо приятнее. В ней было больше жизни,– возможно ты еще выйдешь замуж,– продолжила я. На меня странно посмотрела Гулкыз. Я смутилась. Может быть я сказала что-то не то… Возможно я не знаю какую-то их тайну, ведь они уже целый год с нами, а я толком никогда не разговаривала с ними. Они безропотно выполняли все мои поручения, смотрели за детьми и готовили, наводили порядок и заботились о чистоте в юрте. Тархан теперь всегда был сыт, в любое время у нас был горячий чай и лепешки, которые готовила Жайнагул. Мы привыкли к ним и Тархан перестал стесняться их, не замечая присутствия этих женщин. Они стали незаменимы для нас. Однажды он позволил себе отчитать меня в их присутствии и я очень разозлилась, не разговаривая
