некоторые не особо. В прошлую субботу он выдумал очередное дурацкое правило: «Нельзя возбуждаться на глазах у его дочери». «И за ее спиной тоже» – отличное дополнение. К черту! Это единственное правило, которое я не уважаю.
Я встаю, не вынимая косяк изо рта, чтобы взять протянутое им пиво, и благодарю его кивком головы.
– Как насчет остальных правил?
Да-да, я понял, старик! Я отдаю ему косяк. Правило номер два: «Первым затягивается старший».
Директор делает глубокую затяжку. Невероятно. Никогда бы не подумал, что однажды буду совмещать эти вещи: рубашка в пингвинах, марихуана, книга по философии и свежее пиво. В целом звучит круто.
Он поднимает пиво для тоста:
– За Чеви. За то, что он наконец-то освободил меня от этого ежегодного «Вы ведь поставите на стол мой французский сервиз?» – произносит Дэниэл, пародируя голос тещи.
Я смеюсь в ответ и тоже поднимаю бутылку перед тем, как отпить.
Приемный отец возвращает мне косяк и выуживает очередную книгу. Черт, опять начнет сейчас пороть свою горячку. Надо как можно скорее докурить и сматываться.
– Позволь-ка я почитаю тебе кое-что из этого шедевра, – весело говорит он, открывая случайную страницу.
На обложке красуется название: «Мир Софии». Дьявол, неужели существует книга про эту стерву? Надеюсь, это не какая-нибудь нудятина.
– Погоди, я найду фразу получше, – цедит он сквозь зубы. – А, вот, послушай: «Человек обречен быть свободным».
Я жду продолжения, но он поднимает на меня взгляд, светясь от гордости. И все? Мы смотрим друг на друга. Этот черт, похоже, ждет моей реакции. Я удивленно поднимаю брови. Чувак, я ничего не понял!
– Ну и? – подбадривает он.
Этого мало? Он улыбается, ожидая, что я что-то отвечу. Надо затянуться. Человек обречен быть свободным? Я вдыхаю дым.
– Это глупо. – Все, что у меня получается выдавить.
У него отвисает челюсть. То ли оттого, что я вообще заговорил, то ли оттого, что я так пренебрежительно высказался об этой идее.
– Глупо? Реалити-шоу – вот что глупо, а это очень глубокая мысль, малец, – отвечает он. – Тебе стоит хорошенько пораскинуть мозгами, чтобы понять смысл, сокрытый в этой фразе. «Человек обречен быть свободным» – у тебя это хоть с чем-то ассоциируется?
«С тюрьмой», – думаю я, но вслух ничего не говорю и отвожу взгляд.
– Я вот, например, сразу представляю себе Елену, – сообщает он.
Что? Что общего у моей львицы с этой фразой? Я качаю головой.
– Даже странно переводить все на себя, когда мы обсуждаем такое, – шепчет он себе под нос. – Грубо говоря, моя дочь – явное олицетворение того, о чем это высказывание. Елена свободна. И она должна оставаться свободной. Она обречена на свободу.
Я зависаю. О чем он вообще говорит?
– Я абсолютно ничего не понимаю, – отвечаю я.
Возвращаю
