Поллианна. – Не могу. Она сказала, чтобы я ни в коем случае вам этого не говорила. Вы не должны были догадаться, что это заливное от неё, но я…
– Так я и думал, – сказал мужчина и отвернул голову к стене.
Чувствуя себя ужасно неловко, Поллианна тихо вышла из комнаты.
Под порт-кошер она встретила сидевшего в своей двуколке доктора, а на ступенях крыльца стоял санитар.
– Дорогая мисс Поллианна, могу ли я подвезти тебя до дома? – улыбаясь, спросил доктор. – Соглашайся, доставь мне такое удовольствие. Я хотел уехать раньше, но потом мне пришло в голову задержаться и подождать тебя.
– Благодарю вас, сэр. Я очень рада, что это пришло вам в голову. Я ужасно люблю кататься, – просияла Поллианна и приняла протянутую руку доктора, который помог ей забраться в двуколку.
– Вот как? – снова улыбнулся доктор и кивнул на прощание стоявшему на ступенях крыльца молодому человеку. – Но я слышал, что ты не только кататься любишь, что тебе ещё очень много вещей нравятся. Я прав? – спросил он, когда двуколка выкатила за ворота.
– Не знаю, – рассмеялась Поллианна. – Наверное. Понимаете, я люблю почти всё, что называется жизнь. А вот другие вещи не люблю. Например, шитьё, или вслух читать, ну и всякое такое. Потому что это не жизнь.
– Не жизнь? А что же они тогда, эти вещи?
– Тётя Полли говорит, что они «учат жизни», – печально вздохнула Поллианна.
Доктор опять улыбнулся, но на этот раз какой-то странной и непонятной была его улыбка.
– Она так и говорит? Впрочем, конечно, конечно. Что ещё она может сказать – только это.
– Ага, – кивнула Поллианна. – Но я сама думаю совсем иначе. Не думаю, что нужно учиться тому, как жить. Я, во всяком случае, никогда этого не делала.
Доктор глубоко вздохнул.
– Но, видишь ли, девочка моя, некоторые… Некоторым из нас приходится… – сказал он и замолчал. Надолго замолчал. Поллианна поглядывала на его ставшее печальным лицо, и ей очень хотелось сказать ему что-то приятное. И, подумав, она робко заметила:
– Знаете, доктор Чилтон, по-моему, работа врача – самая радостная на свете.
Доктор удивлённо повернулся к ней.
– Самая радостная? – воскликнул он. – При том, что я вижу столько страдания и боли, куда бы ни пришёл?
– Страдания, боль… Я понимаю, – кивнула Поллианна. – Но вы же помогаете этим людям, разве не так? Конечно, так! А значит, у вас самая радостная работа, какая только может быть!
Глаза доктора неожиданно наполнились горячими слезами. Жизнь его протекала в совершенном одиночестве – не было у доктора Чилтона ни жены, ни даже дома, только две комнаты, которые он снимал в пансионе. Одна комната служила ему спальней, вторая – рабочим кабинетом. Своей профессией доктор очень дорожил и гордился, и вот теперь, глядя в сияющие глаза Поллианны, он вдруг почувствовал себя так, словно впервые в жизни его голову накрыла тёплая, ласковая, благословляющая рука. И столько новой энергии придало ему это
