Эльвиры Григорьевны. Она долго отрабатывала тот высокий профессионализм, за который ее теперь ценят и сверху, и внизу.
Семен Семенович помнил, как лет пятнадцать назад пришел работать к ним в отдел молоденький парнишка Вася Игнатов. Выглядел он обычно: не высокий, не низкий, в меру плотный; единственное, что выделяло его, так это полное отсутствие растительности на лице, отчего он смахивал на скопца, да еще дежурная улыбочка, пропечатанная на нем, как Ленин на сторублевой купюре. Вася близко сошелся с Эльвирой Григорьевной, попал к ней в доверие. По весне она поставила его торговать корюшкой с лотка на углу. Но Вася зарвался. Он раздобыл килограммовую гирю, высверлил ее изнутри граммов этак на двести и забил дырку хлебным мякишем – трюк, между прочим, опасный, попадал прямо под статью. Эльвира Григорьевна поначалу ничего не подозревала, но ведь на то она и профессионал, чтобы суметь раскусить человека по одной только улыбочке. И вот она подослала к нему Верку из булочной, и та купила два килограмма корюшки, причем Вася даже ее не постеснялся обвесить. Верка немедленно вручила пакет Эльвире Григорьевне, та его взвесила и установила факт не учтенного воровства. Когда закончилась торговля, Эльвира Григорьевна конфисковала выручку, даже не дав Васе пересчитать ее, и гирю, пригласила Васю в свой кабинет, где они оба долго препирались и кричали. В тот день сотрудники получили двойные наградные, а Вася остался ни с чем.
Вася обозлился, он зашвырнул свою гирю подальше, а поскольку знал многие слабые места в торговле Эльвиры Григорьевны, то сгоряча написал письмо в ОБХСС. Отправив письмо, он, конечно, тут же одумался, но было поздно. Вася притих, затаился, взял больничный лист.
Письмо попало в надежные руки и уже через неделю лежало у Эльвиры Григорьевны на столе. Прошла еще неделя, и вот Эльвира Григорьевна собрала всех продавцов в своем кабинете в конце рабочего дня. Она зачитала фискальное письмо Васи, после чего двое грузчиков схватили его и отвели в самую дальнюю кладовку и привязали к бочке с сельдью. Вася сидел на полу и слезы катились у него из глаз. «Только не убивайте», – шептал он.
«Ну-с, что будем делать?» – спросила Эльвира Григорьевна голосом Каменного гостя, и тут страсти разгорелись вовсю. Матерщинница Любка даже предложила Васю пытать, поджечь ему кончики пальцев и исколоть булавкой ступни.
«Нет», – сказала Эльвира Григорьевна, – «пусть для начала каждый подойдет к нему и плюнет в рожу».
Уговаривать долго не пришлось, все сами кинулись выполнять задание, и уж какие слова при этом звучали, невозможно передать. Один Семен Семенович стоял в углу. Ему было очень неловко и противно. Но и его не миновала сия чаша. Когда все плюнули в лицо Васи по нескольку раз и немного успокоились, Эльвира Григорьевна внимательно посмотрела на него:
«А что же ты, Семен, стоишь в стороне?» Или, может быть, тебе жалко? Плюй!!!»
Семен Семенович понял, что ему не отвертеться, и плюнул.
«Ты,
