в школьного учителя Мелузова и собирается выйти за него замуж. Против Негиной зреет заговор, поклонники в отместку за неуступчивость хотят сорвать ее бенефис, тем самым лишив ее средств к существованию и ангажемента на следующий сезон. Но в это время в городке появляется сказочно богатый и очень обходительный помещик Великатов, который выручает Негину, затратив на ее бенефис большую денежную сумму. А потом он предлагает Саше Негиной богатое содержание, имение с павлинами и блестящие контракты в лучших театрах провинции, а в перспективе даже столичную сцену. В Негиной сталкиваются любовь к Мелузову с желанием играть на сцене и иметь шумный успех, и она идет на компромисс, выбирая сцену и Великатова. На вокзале она трогательно прощается с учителем Мелузовым, просит ее простить, но ничего ему не объясняет, а просто садится в «семейный вагон», который явно ей не по средствам, и уезжает. Лишь в самый последний момент, когда Саша уже скрылась в вагоне, Мелузову становится ясно, что едет она вместе с Великатовым. Поезд трогается, и Мелузову ничего не остается, как произнести полный горечи монолог», – так Альберт Иванович пересказал этот сюжет своим актерам, которые обычно не успевают прочесть пьесу к первой репетиции, а еще он добавил: «Это будет наш звездный час!»
Александр Островский очень трепетно относился к своей героине – Негиной. Он наделил ее тонкой чувствительной душой, но тем не менее ее поступок обычно трактуют на театре как непристойный. Говорят, что Саша Негина пошла традиционным для женщины путем, т.е. стала содержанкой. Альберт Иванович и выбрал именно эту банальную трактовку, тем более, что ничего другого актриса, предназначавшаяся на заглавную роль, не смогла бы сыграть.
Что касается Мелузова, то его представляют либо красавцем, не влюбиться в которого невозможно, либо замухрышкой и слабаком, с которым только и возможны что охи-вздохи да платоническая любовь. В театре разумеется нашелся красивый парень, что и определило трактовку. А в остальном Альберт Иванович ничего нового не придумал: Негину он заставил спеть эстрадные куплеты, сопроводив их опереточной подтанцовкой, поубавил «лишнего тексту», а в освободившиеся пустоты ввел хор цыган: «Как дела, ромалы?» – «Да ничего, чавалы!»
В общем делали что надо, а получилось как всегда. По сцене с визгом бегали артисточки в неглиже, «поклонники» щипали их за разные места, Мелузов надел свитер и джинсы и тут же осовременился, а его песня под гитару должна была по всеобщему мнению произвести фурор. Все это Альберт Иванович сделал идя навстречу искушенной и образованной публике, которая к другому не привыкла и просто бы не поняла.
Альберту Ивановичу не хватало только одной маленькой гениальной детали – в спектакле был необходим кусок махрового реализма. Среди поклонников Негиной, тощих и вертлявых студентов, должен был появиться очень толстый настоящий купец – эту роль Альберт и предназначил нашему Семен Семеновичу.
Выслушав замысел Альберта, Семен Семенович обомлел, расчувствовался и не долго раздумывая
