и вправду заболел? К тому же ей было его жалко. И она тоже ушла. Разрешилась ситуация, как и предполагали, сама собой. Ближе к ночи Семен Семенович пришел в комнату, сел на свою кроватку, повздыхал и поплакал еще маленько, а потом блаженно уснул, не раздеваясь.
Наутро карпов в ванной, естественно, уже не было, и мать с тревогой ожидала, какая последует реакция. Реакции не последовало никакой, Семен Семенович как обычно позавтракал, собрал портфельчик и пошел в школу в свой первый «Б» класс. А вечером мать робко поставила тарелку с жареными карпами на стол.
«Ах», – вздохнул Семен Семенович, – «теперь они уже точно уснули», – и он отковырнул вилкой кусочек нежного рыбьего мяса.
Этот эпизод Семен Семенович часто вспоминал, находя в своем детском поведении непростительную двойственность: «С одной стороны, понятно, карпов было жаль, но с другой… Ведь все-таки я съел этих несчастных рыбешек!» Впервые он столкнулся с двойственностью бытия, неразрешимым противоречием, заложенном в самой жизни. Однако с годами это противоречие тревожило его все меньше и меньше, пока он окончательно не успокоился, осознав: нет ничего надежнее всепримиряющего компромисса!
Мать запретила Семен Семеновичу ходить в рыбный магазин.
«Вы бы купили ему аквариум», – посоветовали соседи, – «может, он у вас будет юный натуралист». И Семен Семенович тут же представил, как рядом с его кроваткой плещутся в воде маленькие золотые рыбки, притом без всякого ущерба для своей жизни и спокойствия окружающих. Их никогда никто не съест! Он загорелся этой идеей, стал уговаривать мать, но денег на настоящий большой аквариум у нее не было, поэтому ограничились тем, что купили на блошином рынке парочку маленьких серых рыбок, посадили их в банку и поставили на окно. Никто толком не мог объяснить, чем нужно кормить этих рыбок. На второй день Семен Семенович покрошил им в банку черного хлеба, а еще через неделю вода в банке помутнела, а рыбки сдохли. Семен Семенович не слишком расстроился, эти рыбки с самого начала не приглянулись ему и размером, и окраской. Он выплеснул дохлых рыб в туалет, а банку убрал в кухонный стол: с глаз долой – из сердца вот. Этим все и закончилось.
Мог ли Семен Семенович предположить, что со временем он сам попадет в «рыбье царство», что это будет его призванием, что станет он главным украшением большущего аквариума под названием «рыбный магазин»? Мог ли он догадываться, что придет время, и он собственноручно подкинет тупорылого сома, оглушит его молотком на лету и швырнет на весы?
Он весь напрягся тогда, подойдя к бассейну, в который свалили живую рыбу. Даже руки его тряслись от волнения. Семен Семенович ничего не услышал из того, что объяснял ему опытный в этом деле напарник, не усвоил ни одного его совета. Он что-то ему машинально отвечал, а голос его сделался звонким, каким никогда раньше не бывал. Он даже забыл надеть резиновые перчатки, так ему скорее хотелось пройти через это. И вот он голыми руками выхватил из воды неуклюжего
