глаза синевато-стального цвета; люди, несомненно, мужественные и решительные, но лишённые хитрости и нахальства, а также этого обременительного дара воображения; сильные люди, которым немного недостаёт учтивости, люди, едва ли выдающиеся умом, – откровенно и коротко говоря, люди довольно глупые – все первоклассные вояки, но ни один из них не первоклассный солдат.
Но Гарри определённо не видел их недостатков; все эти напыщенные родственники внушали ему страх. Он стоял перед ними, как преступник стоит перед судьями, зачитывающими приговор, и глаза их при этом холодны и неподвижны. Лейтенант Сатч теперь более ясно понял, почему мерцало пламя свечи. Сквозняка в зале не было, это рука у парня дрожала. И вот он поклонился портретам, висящим на стене, будто и вправду услышал голоса судей и признал справедливость приговора. Подняв голову, он увидел лейтенанта Сатча, стоящего в дверном проёме.
Он не вздрогнул и не произнёс ни слова, а спокойно остановил взгляд на Сатче и стал ждать. Из них двоих смутился лейтенант.
– Гарри, – произнёс он; несмотря на смущение, он тактично выбрал те тон и язык, с помощью которых обратился не к мальчику, но – к равному по годам товарищу, – сегодня ночью мы встретились в первый раз. Но я много лет назад был знаком с твоей матерью, и мне нравится считать, что я имею право называть её таким часто злоупотребляемым словом, как друг. У тебя есть что сказать мне?
– Нет, – сказал Гарри.
– Иногда просто выговоришься – и легче становится.
– Вы очень добры. Мне нечего сказать.
Лейтенант Сатч пребывал в некоторой растерянности. Он очень переживал из-за того, что парень замкнут, очевидно, унаследовав это качество от праотцов. Но что ещё может он, Сатч, сделать? И опять учтивость выручила офицера. Он вынул из кармана визитницу:
– На этой карточке мой адрес. Когда-нибудь, быть может, ты составишь мне компанию на несколько дней. Я, со своей стороны, могу предложить тебе один-два дня охоты.
На какой-то миг спокойное и непроницаемое лицо юноши перекосила гримаса боли, но исчезла так же быстро, как и появилась.
– Спасибо, сэр, – монотонно повторил Гарри, – Вы очень добры.
– И если когда-нибудь ты захочешь обсудить трудный вопрос с кем-либо из старших – я к твоим услугам.
Он нарочно проговорил это официальным тоном, чтобы Гарри со своей подростковой восприимчивостью не подумал, что он смеётся над ним. Гарри, взяв визитку, ещё раз поблагодарил его и отправился наверх спать.
Лейтенант, чувствуя неловкость, оставался в зале до тех пор, пока не погас, уменьшившись, огонь свечи. Он был слишком уверен, что что-то неладно. Ему следовало сказать мальчику ещё какие-то слова, но он не знал, с чего начать. Он вернулся в трапезную и, с чувством необходимости исправить собственную оплошность, наполнил стакан и попросил тишины.
– Джентльмены, –
