ко мне, спрашивала, как ты…
– Все эти годы Габриэла заходила к тебе и спрашивала обо мне, но ни разу не попыталась связаться со мной, – сказал Тимофей. – Так же, как и ты. Вплоть до недавних пор. Интересно, что же изменилось?
– Ты знаешь что! – Елена Сергеевна захлопнула дверцы шкафчика и повернулась лицом к сыну, скрестив на груди руки. – Эти ужасные письма, которые получает Брюнхильда…
– И которые отправляешь ты.
Под холодным взглядом Тимофея у Елены Сергеевны задрожали ноги.
– Ч-что? – прошептала она. – Я?!
20
Возле двери в комнату Брю Вероника обнаружила мольберт и кучу холстов. Но в помещении не пахло красками, и вообще непохоже, что кто-то притрагивался к этому хозяйству. Не видно было ни красок, ни палитры.
– Брю раньше рисовала, – пояснила Габриэла при помощи переводчика. – Там, внизу, висит одна ее картина.
– А почему бросила? – спросила Вероника.
Она уже начала привыкать к такому общению. Задать вопрос, дождаться ответа, прочитать на планшете перевод, задать следующий вопрос.
– Сестренка ищет себя, – просто сказала Габриэла. – Это мне повезло, я занимаюсь тем, что люблю, и мне это не надоедает. Тиму, насколько понимаю, тоже. Но так бывает редко.
«Ну да, две уникальности, обреченные быть вместе», – мысленно фыркнула Вероника и перевела взгляд на книжную полку.
Прочитать названия книг она бы не сумела при всем желании. Зато статуэтка в виде женщины, обвитой гигантской змеей, перевода не требовала.
– Дьявол, – проследив за взглядом Вероники, пробормотала Габриэла.
– Что?
– Это… мое. Я имею в виду, эту статуэтку Брю подарила мне. Это – одна из ее скульптурных работ. А я забыла ее забрать, когда переезжала в собственный дом.
Судя по лицу, Габриэла была очень смущена. Веронике это понравилось. А вот статуэтка – не очень. Грубо сделанное лицо девушки казалось искаженным от муки. Может быть, согласно замыслу скульпторши, девушка танцевала со змеей, но Веронике показалось, что змея ее душит. Хотя, возможно, девушке просто сильно хотелось в туалет.
– А это что? – Вероника подошла к столу. – Подкасты записывать?
Веронике по роду деятельности приходилось бывать в разных местах. В том числе как в любительских, так и в профессиональных звукозаписывающих студиях – поэтому оборудование она узнала сразу.
– Песни, – возразила Габриэла. – Брю хорошо поет.
– Надо же, сколько у нее талантов…
– Много. Но нет терпения развить хотя бы один.
Веронике, слух которой начинал привыкать к немецкой речи, показалось, что она слышит нечто вроде сестринской ревности или зависти. Она покосилась на Габриэлу.
– Что-то не так?
Габриэла ответила не сразу и с видимой неохотой:
– Ну… Брю ведь уже не маленькая девочка. А все ее постоянно опекают и защищают. По привычке,
