используется ещё и как ругательство, обозначающее подлатанное средство контрацепции, сделанное из кишок. – Это я его шил. Я не врачеватель, но вдруг я попаду в руки к такому же любителю кройки и шитья?
Тело непроизвольно дёргается, а руки покрываются мурашками. Нахимов усмехается, довольный произведенным эффектом.
– Давай так, ты говоришь, что мучает тебя, а я расскажу тебе какой-нибудь свой секрет?
Обреченно опускаю голову. Я ничего не потеряю, если скажу ему. Может, даже узнаю что-то важное.
– Мне снилась мама. – выпаливаю как можно скорее, чтоб не успеть передумать. Нахимов хмурится. На левой брови белеет небольшой шрам.
– Так в чем проблема?
Правая нога трясётся и колено подскакивает. Вверх-вниз. Этого мало, чтобы прекратить нервничать. Катунь бегло оглядывает мою кровать, делая вид, что не замечает того, как я цепляюсь пальцами в матрас, сжимая его до боли в костях.
– Ты не понимаешь.
– Я и не пойму, если ты продолжишь молчать.
Глубоко вдыхаю. Пыль оседает на языке. Начинаю рассказ, пряча глаза за растрепавшимися кудрями:
– Я нашел её тело вниз по течению, в половине дня ходьбы от нашего дома. Ее кожа уже начала вздуваться в теплой воде. Она плавала на мелководье, лицом вниз. Волосы, те, что убийца оставил, солнечными змеями колыхались вокруг.
Поднимаю глаза лишь на пару секунд, но и их хватает, чтобы заметить замершего собеседника. Катунь наклонил голову набок, и даже звякающие змеи из волос недвижимо повисли в затхлом воздухе.
– По бесцветной голой спине и плечам ползали мясные мухи. Помню, как хватал ее за одежду, пытаясь затащить в лодку. Ее блестящие волосы клоками оставались на пальцах, спутывая их меж собой. Я вылез из лодки, оказался по грудь в воде. Когда я перевернул маму, то буквально почувствовал, что значит фраза «сердце споткнулось». Казалось, что мир сам по-себе споткнулся и перевернулся с ног на голову. Они изуродовали её лицо.
Раньше она была так похожа на меня. Как отражение. Произнести это вслух мне не хватило сил.
– Кому это могло быть выгодно? – Нахимов натягивает штаны, игнорируя существование нижнего белья. Отворачиваюсь.
Лучше поздно, чем никогда. Почему он не носит белья?
– Не знаю.
Не то чтобы я не думал над этим вопросом. Думал. И много за все эти годы, но без толку. Мой скудный ум не переваривает ничего больше, чем нотная тетрадь и горстки расчетов.
– Ты не пытался найти убийцу? – буднично интересуется он, застёгивая манжеты на мятой серой рубахе. Как и все вещи она для него немного мала. Ткань обтягивает широкие плечи и крепкие руки.
Руки убийцы.
– Надеюсь, господин Разумовский сможет помочь мне и в этом.
Нахимов замирает на последней пуговице и усмехается своим мыслям. Едва заметно качает головой и, сдавшись под натиском своей невоспитанности ласково тянет:
– Амур из-под земли достанет ответы на все твои вопросы.
Меня
