я.
– Да, вживую намного впечатляюще, чем на фотографиях, – кивнул Арби. – Интересно, что она тут делает.
Нахмурившись, я воззрился на него, а потом меня осенило.
– А-а-а, я же не рассказывал тебе. Это машина Ибрагима.
Арби не сильно удивился.
– Здорово. А ты откуда знаешь?
– Мне моя сестра рассказала.
– Понятно. А сам он, получается, внутри? – он кивнул в сторону «Гранд Парка».
– Да, ждет нас.
На входе в торговый центр я набрал номер Ибрагима, но дожидаться его ответа мне не пришлось: он сидел в открытом ресторане, расположенном по центру вестибюля на первом этаже.
– Вон он.
Ибрагим, казалось, с завершения нашего телефонного разговора просидел вот так, как сейчас: вполоборота на стуле, обняв спинку, потрясывая ногой и закусывая губы. Завидев нас, он очень резко вскочил, приманил нас рукой и, широко улыбнувшись, стал дожидаться, пока мы к нему подойдем. Мы поздоровались.
– Садитесь тут, братья. Как у вас дела? Не оторвал вас ни от каких важных дел?
– Нет, все нормально, – ответил Арби.
– Будете что-нибудь? Я пока только кофе попил, но я ужасно голоден!
Он сильно нервничал, о чем свидетельствовал его неуверенный, блуждающий взгляд. Ибрагим поеживался, хрустел пальцами, и мне стало его немного жаль. Я решил не смущать его отказом.
– Вот меню, – он суетливо протянул нам с Арби глянцевый лист.
– Пицца же тут есть? – с напускным участием интересовался я.
– Да, должна быть. Тоже буду пиццу, хороший выбор!
Мне становилось все более некомфортно.
– Я буду суши, – добавил Арби.
Отправив официанта с надиктованным заказом, Ибрагим стал много разговаривать. Это выглядело похожим на то, будто он показывает какой-то фокус, и потому вынужден отвлекать наше внимание своей речью – настолько она казалась странной и необязательной. Он начал рассказывать нам об университете, в котором он уже проучился год, и осенью начнет обучение на втором курсе; поведал о каких-то коррумпированных схемах по сдаче экзаменов, и что он знает людей, которые ими промышляют, на случай, если кто-то из нас захочет получить отметку в зачетке таким способом; стал говорить о каком-то своем друге, который уехал в Европу и пропал, и что это самый близкий его человек и чуть ли не единственный друг. В какой-то момент он вскользь упомянул о том, что сейчас общество в Грозном настроено по отношению к нему очень враждебно, но, даже без нашего с Арби внимания к этому, все же произнес фразу: «Я не очень хочу об этом говорить».
– А, значит, про это и говорил твой друг на отборе? – поинтересовался лишь я.
– Ты про Рената? Да, он любит подшучивать над этим.
– Как-то лицемерно, что к тебе якобы все настроены недружелюбно,
