живой? – тихо спросил он.
– Ты, что, совсем обалдел? – моргнула я от неожиданности. Я же ему говорила, что даже рыбу живую не покупаю! Но продолжить мне было не намного легче. – Из … убитой.
Он закрыл глаза.
Нужно что-то делать! Нужно немедленно что-то делать! Мне всегда становилось страшнее, когда он вот замолкал вместо того, чтобы кричать на меня. Нужно немедленно найти какое-то приемлемое объяснение – в конце концов, масло же он принял, и молочные продукты. А молоко отбирают у телят-младенцев, которые больше ничем питаться не могут, а значит, обрекают их на голодную смерть. Главное – говорить быстро и уверенно; что говорить – не важно.
– И, между прочим, относительно недавно птица вообще к мясным продуктам не относилась, – затараторила я. – У нее мясо – белое; она считается диетической пищей, ее детям и больным дают.
– Белое? – вдруг спросил он, и я сбилась с мысли.
– Белое, – осторожно подтвердила я. – Могу показать.
Он резко поднял руку – ладонью вперед.
– Я тебе верю. Ладно, нечего уже волосы пеплом посыпать. Давай бульон.
Я чуть не взвизгнула. А может, и дальше рискнуть? Громы и молнии он, вроде, метать не начал…
– Слушай, давай я тебе и кусочек курицы положу, а? Чтобы ты сам убедился, что она – белая. Да и я бы с тобой за кампанию… А то, знаешь, мне после завтрака как-то поесть не удалось… А? – Ну, или он меня сейчас придушит, или это будет грандиозный прорыв в нашем меню.
Получился прорыв. И сразу же грандиозный. Потому что курица исчезла с его тарелки раньше картошки. Пришлось добавку предлагать – под салат.
После обедо-ужина я подошла к нему, устроилась у него на коленях (у него глаза округлились – вот так, не только мне одной постоянно удивляться!) и замурлыкала, приложив ладонь к его лбу: – Ты точно хорошо себя чувствуешь? Жара, вроде, нет, но, может, температуру все же измерим… – На всякий случай я проверила его температуру на лбу, щеках, губах и даже на шее.
Он чуть отстранился и проговорил, прищурив один глаз: – Судя по тому, как ты подлизываешься, ты прекрасно отдаешь себе отчет в том, что опять меня обманула.
Я резко выпрямилась.
– Во-первых, я тебя не обманывала – ты почти без сознания был; во-вторых, если я тебя и обманула, то для твоего же блага; в-третьих, ты постоянно меня в обмане обвиняешь, а потом сам же, с дорогой душой… Продолжать?
Он рассмеялся.
– Спасибо, уже достаточно. Ох, Татьяна… Ну, что, пойдем прогуляемся?
На этот раз я встала. Твердость тона только что принесла неплохие плоды, добавим к ней строгий взгляд сверху вниз.
– Какое прогуляемся? Ты же еще утром в жару метался! Ну, честное слово, можешь ты хоть изредка головой думать?
– Да ладно тебе! – Ну, почему на меня его взгляд сверху вниз действует, а мой на него – нет? – Ты меня отлично вылечила, и потом – я ведь уже говорил тебе, что нас, ангелов…
– Что? – Я все-таки взвизгнула,
