того, они даже не постеснялись пойти на прямой и неприкрытый обман ребенка. Делая вид, что пробуют его суп, они сообщали ему, что ничего более вкусного в жизни своей не пробовали. Мне единственному совесть не позволила вот так бессовестно врать. Я действительно попробовал его суп и только после этого, с полным правом подтвердил, что тот был весьма хорош. Даже более чем просто хорош. Что же он фокусничает-то? Я, что, тоже с таким лицом на свою первую еду смотрел? Но Татьяна тогда ела вместе со мной, личным примером показывая, что вероятность смертельного исхода в данном эксперименте ничтожно мала… Вот почему бы и с Олежкой так не сделать? Налить бы всем нам по тарелке этого супа – и он бы, глядя на нас…
И нужно отметить, что ребенок, с присущей ему чуткостью, почувствовал мое искреннее и открытое отношение к нему. После обеда он захотел оставаться в моем обществе, ожидая заслуженной награды за удовлетворение требований целой толпы взрослых. В виде игры в кораблики. Мне его пожелание не показалось чрезмерным, но выяснилось, что Света думает иначе. Судя по всему, на родительских весах обед не шел ни в какое сравнение с морским сражением – нужно было к нему еще что-то добавить, для компенсации. Застонав, Света метнула в меня отчаянным взглядом и произнесла одними губами: «А спать?».
Ну что ж – не к лицу мне в присутствии ребенка с его матерью спорить. Но момент этот я запомню – пригодится с Татьяной торговаться. Пообещав Олежке поиграть с ним после сна, я поведал ему, что моряки должны быть сильными – в чем не было ни крупицы неправды. Разумеется, он мне поверил! Человеческим детям все еще присуща открытость и доверчивость неземных существ; они же – не взрослые люди, которые в каждом слове по привычке подвох ищут. Вот нужно будет Татьянино внимание к этому моменту привлечь…
Когда Света увела сына набираться сил перед ответственным поединком, оставшиеся на веранде люди принялись рассуждать, почему их дети, в отличие от них самих, так сопротивляются процессу принятия пищи. У меня было, что сказать им по этому поводу. Человеческие младенцы, так недавно появившиеся на земле и не успевшие еще погрязнуть в земных привычках, инстинктивно чувствуют неправильность поглощения других живых существ для обеспечения своей жизнедеятельности. Но бороться со всем человеческим обществом им просто не под силу – особенно, когда взрослые наваливаются на них вот так, всем скопом…
Я действительно мог раскрыть им глаза на это странное детское поведение, но, как нетрудно догадаться, я решил держать свои знания при себе. Уж слишком многими и крайне нежелательными вопросами грозил такой поворот разговора… Но молчать было непросто. Слушая, как настойчиво убеждают они друг друга в правильности своих заблуждений. И наблюдая за тем, какое живое участие принимает в этом обсуждении Татьяна, посмеиваясь и погладывая на меня…
От дальнейших терзаний выбора между благоразумием и торжеством истины спас меня Сергей.
– Слушай, Анатолий,
