добра ко мне. Она учила меня так, как учила её в детстве немецкая бонна. Самое главное – держать руку «яблочком».
И я на уроках глохла, все усилия были направлены на то, чтобы никакой палец не выпирал и не проваливался. Я очень любила Гутту Моисеевну, но руку она мне так и не поставила, зажатость в локте и плече осталась.
И всё-таки я любила ходить к ней – у неё были два хорошеньких сына – близнецы Иша и Миша. Их всё время кормили какими-то оладьями.
А на окнах – необыкновенные шторы с поющими птицами – клювики у них были раскрыты. Была ещё совсем старенькая бабушка, которая так и не дожила до возвращения на родину, и похоронили её в вечную якутскую мерзлоту. А муж её – врач – работал ветеринаром.
Так я и училась, как «барышня». Музыкальная школа была далеко, я часто болела, или были большие морозы, и поэтому на сольфеджио и гармонию я попадала редко, плохо понимала, хотя и получала пятёрки. Халтура какая-то была в школе.
Но музыку полюбила очень. Я её слушала по радиоприёмнику. Слушала подряд любую классическую музыку.
Однажды – мне было уже, наверное, лет 15—16 – в Якутск приехала гастрольная оперная труппа. Привезли «Травиату», «Риголетто», «Фауста», «Алеко» и «Сильву»! Исполнение, наверное, было слабенькое, но меня трясло от возбуждения, как в лихорадке. До сих пор в памяти некоторые мизансцены.
Кажется, в 1956 году сосланным прибалтам разрешили вернуться, и моя Гутта Моисеевна уехала, подарив мне на память сонаты Бетховена.
Следующей моей учительницей была очаровательная огненно-рыжая зеленоглазая молоденькая выпускница консерватории, приехавшая на год отрабатывать свой диплом. Кроме того, что она была рыжая и зеленоглазая, от неё не осталось никаких воспоминаний.
Я тем временем окончила школу и поступила в музучилище и заочно в только что открывшийся Якутский университет на филфак, потому что за сочинения часто получала пятёрки.
Надо сказать, что Мама наша очень хотела вырастить нас образованными и воспитанными людьми. В те годы Мама собрала большую библиотеку, в основном это были подписные издания, и я читала очень много. И Мама даже познакомилась с одной старой дамой, которая учила нас Правилам хорошего тона.
Вообще у нас в семье было тепло и уютно. Мама и Папа нас очень любили, каждое лето мы выезжали на дачу (и даже пианино возили туда), было то, что называется «счастливое детство». Это, оказывается, так важно! Как бы мне потом ни приходилось в жизни, что бы ни случалось, я всегда носила в себе это счастливое детство, я была родом из счастливого детства. Потом я встретила такое у Набокова.
А в музучилище у меня была учительница Маргарита Николаевна Алиева. Она закончила аспирантуру в Ленинградской консерватории и тоже по распределению приехала в Якутск вместе со своим мужем – дирижёром.
Это был чудесный год! Я занималась по восемь часов. Я была влюблена в свою учительницу, это была блондинка с карими глазами – талантливая,
