style="font-size:15px;"> – Ты же знаешь таких, раз говоришь.
– Я знаю, да.
– Вот! Можно же хотя бы спросить, как так вышло, что случилось. И… Не знаю. Повторить на ком-то?
– Спроси, – так же равнодушно пожал плечами Джей. От котелка уже шел на удивление приятный запах. Видимо, учитель решил компенсировать все мучения едой вкусной, а не полезной. Хотя и не ясно, откуда она взялась в пути.
– Да? Кого, например?!
– Можно меня.
– Ты здесь при чем?!! Я же говорю о… – Хаук запнулся о собственную мысль. Посмотрел на Джея уже совершенно иначе. Тихо выдохнул, будто и не было того возбуждения, которое всегда приглашает к величайшей догадке или открытию.
Уже тихо, спокойно сел на место, уставившись в ало-рыжий отсвет печи. Вскоре в руки тюкнулась тарелка с не самым аппетитным на вид, но действительно вкусным варевом.
– А откуда такое? Это же не паек.
– Я собрал кой-чего, пока ты развлекался с мухами, – хмыкнул Джей.
– Угу. Я лезу не в свое дело, да?
– Нет, почему. Моему отряду эту особенность знать полезно. Чужим не трепи и все.
– Угу.
Варево обжигало язык и губы, но съесть его хотелось побыстрее. Будто еда сможет исправить неловкость. Или хотя бы заставит больше думать, чем спрашивать. Рот-то занят. Неизвестно, только, что хуже: говорить или думать.
Джей по-своему жесток. И по-своему добр. Эту смесь необходимости и души Хаук понять не мог. От любой, даже самой осторожной попытки объяснить внутри все ломалось, трещало как стекло под слишком тяжелым грузом. И мысли тут же меняли ход. Пугливо бежали в «безопасную зону». Должно быть, именно об этой слабости говорил учитель. С другой стороны, джеево деление на «правильное» и «желаемое» тоже не работало как надо. Не было ультимативным. Как будто никогда не было правилом в первую очередь для него самого: он играл в свою игру, и менял правила по ходу дела. Подстраивал под себя как удобно. Разумеется, тут же выигрывал. Даже сейчас, говоря о том, как опасны бродяги и почему обычные люди стреляют первыми… Отнимать их жизни все же не стал. Хаук был рад этому, да. Но потерял ориентир. Заплутал в поисках своего ответа, раз от разу натыкаясь на стену высотой в жизненный опыт учителя.
– Ты ведь не тронул тех двоих?
– Не тронул.
– И тварей ты стреляешь вовсе не всех без разбору.
Джей перестал вглядываться куда-то в бездонную высоту неба и просто качнул головой:
– Мои причины далеки от твоих, Хаук. Пустошь не любит тупой, бесполезной охоты. Её надо уважать. А уважать её – значит, уважать жизни её созданий. Что же до тех двоих – они просто были другими. Бродяги бывают разными, помнишь? Тот мужик защищал ребенка. И все, – по губам скользнула едва заметная улыбка. – Какой смысл стрелять в обычное зеркало?
– Я не ребенок! – притворно возмутился Хаук. Джей расхохотался, и в пустую миску тут же встала еще одна:
– Тогда
