Томас молчал. Он стоял, запрокинув лицо, и в глазах его набухали слезы. Но каким-то усилием воли он удерживался, не давал им пролиться.
– Ну вот, яснее всяких слов, – удовлетворенно сказал Помойка. Он, кажется, успокоился. Но, как оказалось, преждевременно.
– А почему на стене нет фотографии Костика? – вперед шагнул Гамлет Мкртчан, черный, носатый, коренастый. Ясное дело – не местный. Хотя кому какое дело, местный ты или нет, если у тебя отец ворочает миллионами? У Гамлета – ворочает. Ну и гимназии нашей от этих миллионов перепадает. Старший Мкртчан живет в Республике давно, в мирные времена был владельцем сети ресторанов. Говорят, и не только ресторанов.
Когда началась вся эта заваруха, бизнес его (надо думать, не ресторанный) ничуть не пострадал, вроде даже пошел в гору. Так что уезжать ему из Города не резон. Хотя, когда у тебя такие деньжищи, то и блокада не блокада. Хочет – уезжает, хочет – приезжает. Семью отправил в безопасное место, а старшего сына почему-то оставил в Городе. Риск в этом, конечно, есть, но такие бизнесмены всегда живут с риском. Как бы то ни было, а разговаривать с местным, но бедным Томасом, как с Гамлетом, чей отец встречается с президентом и премьер-министром, невозможно.
Помойка хмуро посмотрел на Гамлета:
– Какого еще Костика?
– Костика Веткина. Того, что учился в нашей гимназии в прошлом году. Помните, он был активист среди защитников русских школ? А когда задерживали организаторов их митинга у Ратуши, полицейские загнали ребят на башню, а потом четверых сбросили. И они разбились. Насмерть. Костик тоже разбился. У него ведь не было крыльев, чтобы летать. И ветерком он не был. Это произошло еще до взрыва на Празднике поэзии.
Помойка стал уже не красным, а буро-малиновым.
– Никто никого не сбрасывал. Они сами упали. А митинг был несанкционированный. В их гибели виноваты те же, кто сейчас обстреливает Город! А вам, Мкртчан, не пристало вести подобные разговоры. Вы и сейчас живете, как у Христа за пазухой. Постыдились бы перед ребятами, которые из-за блокады недоедают!
– Вам же перед ними не стыдно, – хмыкнул Гамлет. – А Костик был моим другом.
Я удивилась. С Костиком в нашей гимназии вообще-то мало кто дружил и даже общался. И не потому, что русский. Алекс, мой приятель, тоже был русский, но с ним у нас находились общие темы для разговоров. А этот Костик какой-то слишком отстраненный, к тому же всегда складно и со вкусом говоривший взрослые, казавшиеся мне ненастоящими слова. Те, что обычно произносят всякие депутаты по телевидению. Но Костик не был депутатом, он был всего лишь мальчишкой из нашего класса. В общем, всем он был чужим. И странно, что Гамлет Мкртчан, который старше его на целых три года и в миллион раз богаче, выбрал себе такого друга. А может, и не странно. Гамлет ведь тоже не коренной. Кто знает, от каких проблем не откупишься и деньгами.
– Я думаю, пора заканчивать, – это были первые за все время слова, которые произнес директор Силик. – Всем все понятно. Ребята, у кого сохранились листовки,
