всё сёстрам!
Легко быть храбрым, когда идёшь с матерью, и впереди неизменно маячит кончик её хвоста. Легко быть храбрым, когда ловишь зазевавшуюся птицу и чувствуешь, как она бьётся и дрожит в твоих зубах. Когда мама рядом, можно расхрабриться и отбежать подальше. И даже не страшно выглянуть на шум чьих-то незнакомых шагов.
Конечно, он знал, какими бывают люди. Лисёнок и сам мог принимать их обличье. Правда, часто у него это получалось непроизвольно, но он ведь ещё маленький. Золотой ветер подарил лесному народу вторую шкуру много-много солнц назад.
То, что перед ним человек, лисёнок понял сразу. Ни один лис не сел бы верхом на такого странного безрогого оленя с длинным хвостом. Второе существо было человеком только наполовину, а снизу всё тот же олень. Рядом с чужаками крутились существа, похожие на волков.
Ветер задул в сторону лисёнка, настойчиво толкая его прочь отсюда и унося его запах подальше от людей и их зверей. Ветер – друг на их земле.
Ему нужно было возвращаться сразу, как только он увидел чужаков, а не рассматривать их, затаившись в траве. Тихонько пробраться к ближайшей тропе домой и бежать без оглядки. Мать большая и сильная, она не даст себя в обиду. Но он медлил, и ветер сердито потрепал его за хвост. Ему всё ещё не было страшно.
Собаки залаяли и бросились вперёд. Человек на своём олене и его спутник побежали. Лисёнок поспешил к деревьям, услужливо прикрывших его ветвями. До чуткого слуха донеслись крики людей и рычание. И в этот момент ему стало страшно. Они охотятся на неё! А если мать не уйдёт? А если…?
Он не пошёл домой один. Не мог ничего сделать, но и просто так уйти без мамы казалось неправильным. Как жаль, что он ещё такой маленький и ничего не умеет. Он мог бы наслать на охотников морок из самых страшных зверей своей земли и обратить их бегство. Он мог бы приказать огню забрать их воздух. Он не мог ничего. Мог только ждать, спрятавшись за деревом в двух прыжках от тропы. Лисёнок поменял шкуру и досадовал, что не способен обернуться назад. Стоять на двух ногах вместо четырёх так сложно, да и слух с обонянием становятся заметно хуже. Даже собственный облик был ему пока не подвластен!
Он почуял кровь и понял, что мать ранена. Но она была уже так близко, почти добралась. Ещё немного, и они уйдут отсюда вместе.
Потом лисёнок услышал мать. Они не общались голосами – только напрямую из сердца к сердцу.
«Уходи».
Тот, что слез с оленя, поднял острую палку и замахнулся.
«Пусть золотой ветер овеет тебя своим дыханием. Пусть этот зверь будет проклят».
Несколько ударов сердца. Несколько пропущенных вдохов. Ветер зашептал ему на ухо что-то тревожное и утешительное одновременно, обнял своими туманными руками.
В груди стало холодно, захотелось кричать, но воздуха не хватило.
Счастье обернулось кошмаром.
Здесь больше нельзя было оставаться. В полной растерянности он сделал шажок назад.
