Небось, огнищане одни.
– Ну а кто ж ещё? – простодушно согласился Бавыка. – Мы-то, ратные, чай, в таких делах не шибко понимаем.
– Ну, ежели огнищане помогать в разборе станут, тогда конечно. – ехидно усмехнулся Ларион. – От них ничто, акромя правды, не родится.
– Вот-вот. Они все одним миром мазаны. Друг за дружку держатся. – поддакнул Платон Житников таким голосом, будто читал заупокойную молитву. – Так что, чую, пропадать ни за грош Фёдору. Заклюют его бумазейники. Как есть заклюют.
– И нешто ничего не сделать? – Иван повернулся к Тонкому. – Сидор Михайлович, ты князя лучше нас знаешь. Чем можно Фёдору помочь?
– А чем тут поможешь? – Тонкой печально вздохнул. – Ты, Вань, знаешь, что? За друга болеешь, понимаю. Да токмо не лез бы ты в сие болото. Без нас разберутся. Наше с тобой дело службу служить. Брод вот стерегти. А в огнищанских сварах чёрт ногу сломит, ежели по правде. Коли перейдёшь кому дорогу, сожрут тебя, не подавятся. Это я не то чтобы пужаю – просто совет по-доброму даю.
– Благодарствую. – криво усмехнулся Иван и провёл пальцем по рубцу на щеке. – Токмо гляжу, прав был Федька, когда говорил, деи, отдадим Семикопа на съедение, так после самих нас жрать начнут. Вот, его уж начали.
– А как по мне, не с того боку ты глядишь, Иван. – Тонкой несогласно покачал головой. – Может, Федьку вашего жрут потому, как нос не туда суёт часто? За Семикопа вступиться ему надобно. Супротив княжьей воли встать – опять он. Вот и нашёл, чего искал.
– Не искать правды, стало быть. Хвост поджать да в кусты?
– Правда. Где видал ты её, правду? – Тонкой печально усмехнулся. – В наших краях сей зверь не водится. А что до Федьки твоего… Ему правду искать легко. Он гол как сокол, бояться не за что. Ему и нынче что грозит? Аще хужей всего с правежом сложится, так свою башку потеряет. Жаль, конечно, будет. Да послужильца голова недорого стоит. Её каждый из нас в любой день лишиться может. Так что сие цена не большая. А у тебя, Вань, старик-отец да жена с детями. Вот и думай. Нужна ль тебе така правда? Или лучше стороной пройти?
После того дня о Фёдоре не говорили. Хотя каждый из белёвских послужильцев вспоминал товарища, что маялся в застенке, но рассуждал об этом только сам с собой. Ибо с совестью договориться проще без свидетелей, наедине. А вскоре на Ленивый брод приехал Филин, и привезённая им весть затмила собой даже тревогу о скором набеге. Оказалось, что Бобриков больше не князь Белёва. Вся земля, а с ней и холопы, отныне становилась личной вотчиной царя. И лишь ратным людям выпала возможность избежать столь незавидной доли. Всех, кто захочет, Андрей Петрович обещался выкупить из кабалы у государя и сделать своим послужильцем.
– Вам решать. Да спехом, не затягивать. – закончил Филин короткий рассказ. – Прям нынче же ответ дать надобно.
Два десятка послужильцев безмолвной толпой застыли у земляного вала на выходе с переправы. Даже бобринцы забыли о работе, хотя выбор предстояло сделать белёвцам. Даже юный Бобка Замятин, что катал туда-обратно
