и князя Д. М. Пожарского стало быстро приносить свои плоды.
Между тем, боярское правительство, находившееся в Кремле вместе с поляками, в конце января 1612 г., отправило грамоту в Кострому и Ярославль, извещая жителей оставаться верными царю Владиславу и не иметь никакого общения с казаками. Кроме прочего, эта грамота интересна некоторыми подробностями. «Сами видите, – писали бояре, – Божию милость над великим государем нашим, его государскую правду и счастье: самаго большого заводчика смуты, от котораго христианская кровь начала литься, Прокофья Ляпунова, убили воры, которые с ним были в этом заводе, Ивашка Заруцкий с товарищами, и тело его держали собакам на съедение на площади три дня. Теперь князь Димитрий Трубецкой да Иван Заруцкий стоят под Москвойю на христианское кровопролитие и всем городам на конечное разоренье; от них из табора по городам безпрестанно казаки грабят, разбивают и невинную кровь христианскую проливают, насилуют православных христиан… А когда Ивашка Заруцкий с товарищами Девичий монастырь взяли, то они церковь Божию разорили и черниц – королеву, дочь князя Владимира Андреевича, и Ольгу, дочь Царя Бориса, на которых прежде и взглянуть не смели, ограбили до нога, а других бедных черниц и девиц грабили и на блуд брали… А теперь вновь теже воры, Ивашка Заруцкий с товарищами, государей выбирают себе таких же воров казаков, называя государскими детьми: сына Калужскаго вора, о котором и поминать непригоже; а за другим вором под Псков послали таких же воров и бездушников, Казарина Бегичева да Нехорошка Лопухина с товарищами; а другой вор, также Димитрий, объявился в Астрахани у князя Петра Урусова, который Калужского убил… А великий государь, Жигимонт король, с большаго сейма, по совету всей Польской и Литовской Земли, сына своего, великого государя королевича Владислава на Владимирское и Московское государство отпустил, и сам до Смоленска его провожает со многою конною и пешею ратью, для большаго успокоенья Московскаго государства, и мы его прихода к Москве ожидаем с радостью»98.
В этой боярской грамоте было искусно перемешаны истина с ложью: Сигизмунд не думал отпускать сына в Москву, но сам действительно собирался идти на нее походом; правду говорили бояре о казачьих насильствах, а также и о том, что казаки завели сношения с Псковским вором Сидоркой. Посланный к нему Бегичев не постыдился тотчас же воскликнуть, увидев нового самозванца: «Вот истинный государь наш Калужский», – а затем, 2 марта, весь подмосковный казачий стан с Заруцким и Трубецким во главе целовали крест Сидорке – истинному государю Дмитрию Ивановичу.
Тем временем, казаки все больше тревожились известиями об успехах ополчения Пожарского и о рассылаемых им грамотах, в которых он не стеснялся называть их ворами, и, наконец, решили овладеть Ярославлем с Заволжскими городами, чтобы отрезать Нижний от Поморских городов, и снарядили для этого отряд атамана Посовецкого. Ярославцы же
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга вторая. Том VI—X. Второе издание. Общественная польза, СПб, 1896, стр. 1014—1015.
