с озабоченными и равнодушными лицами. А паузы все не было. Стал накрапывать дождь.
В стороне босой мальчик принялся заботливо укрывать от дождя картоном кучу тряпья, лежащую на разделявшем полосы движения газоне. Я пригляделась. В тряпье, сжимая в руке пустую бутылочку с соской, сучил ручками-ножками младенец.
Я перебежала дорогу – как раз образовалась пауза в гонке металлических существ.
Х Х Х
Иногда сеньора Далия пытается беседовать со мной о литературе, музыке, нравственности… Я заслушиваюсь – как она говорит! – речь льется, журчит, струится… Но при этом мне кажется, что говорит она не на испанском. Мне не знакомо большинство произносимых ею слов.
Язык сеньоры Далии – другой, не тот, на котором я свободно общаюсь со всем остальным миром, ее язык – поэзия, музыка.
Иногда она замечает, что я только делаю вид, что понимаю, но она не прилагает усилий к тому, чтобы упростить свою речь, это на самом деле, наверное, трудно: мысль приходит в определённой единственно возможной форме, и если заменить даже только одно слово, не столь точна будет сама мысль, изменится оттенок при замене, а оттенок – это очень важно.
Я часто вижу сеньору Далию за печатной машинкой. Она все время что-то пишет, пишет… Я спросила – что? Она сказала, работу по педагогике. Я не поверила: работу по педагогике пишут, основываясь на некотором материале, который должен быть под рукой, а сеньора Далия пишет из головы, рядом с машинкой ничего нет. Наверное, пишет прозу.
Х Х Х
Моя дорогая, моя любовь, мой сыночек, моя доченька, моя жизнь… Эти обращения настолько распространены, что подлинный смысл стерт: дочь может сказать своей матери «моя доченька», не задумавшись, а жены мужьям «мой сыночек» говорят, пожалуй чаще, чем детям.
Х Х Х
На одной из концертов певец, исполнявший также обязанности конферансье, поинтересовался за кулисами у сеньора Далии, что она собирается исполнить. Сеньора Далия назвала три песни.
Выйдя на сцену, певец исполнил две из названных сеньорой Далией песен.
Сеньоре Далии ничего не оставалось, как спеть из подготовленных ею к концерту оставшуюся третью.
– Может быть, что-нибудь еще? – поинтересовался прямо на сцене певец-конферансье.
– О, нет, моя любовь! – ответила сеньора Далия. – Достаточно одной!
«Моя любовь!» Как ласково!
Этот негодяй-конферансье был её экс.
Х Х Х
На обратном пути в машине сеньора Далия мне рассказала, что несколько лет своей жизни она посвятила этому певцу-конферансье. Оставив своих детей и мужа, она вместе с ним путешествовала по Штатам, давая концерты, и, как о своих, заботилась о его дочерях, которых возил он с собой. Затем она вернулась к мужу, к своим детям, но остались вложенными в этого человека и его
