девушка-служанка, ставшая женой потомственного дворянина; есть почетные железнодорожники и журналисты; секретные доктора наук и люди с четырьмя классами образования. Есть Великий Логофет и Великий Армаш: первый был главным боярином в княжестве Молдова, канцлером и хранителем государственной печати, второй возглавлял личную охрану господаря и заведовал в княжестве рабами и полковой музыкой.
Есть церковь, которую старший брат, служака князя, выстроил в память о казненном младшем брате, разбойнике…
Встречаются предводители дворянства и монахи. Найдутся исправники уездов Российской империи и митрополиты, летописцы целых народов и «бедный кондуктор, молящий о помощи» при аварии царского поезда. Есть судейские чиновники – их почему-то много, как, впрочем, и привлекавшихся.
Следы моих ушедших на небеса конфидентов обнаруживаются в повстанческих землянках Тамбовщины 1921 года и в скучных меблированных комнатах Петербурга, в литературных салонах Серебряного века русской поэзии и на коммунальных кухнях советского периода.
Для некоторых из них не окажется чужим королевский дворец в Бухаресте, а также поместье на крутом берегу Днестра, рядом с которым, как уверяет молва, Остап Бендер пытался перейти по льду румынскую границу и, получив по кумполу золотым блюдом и услышав лязг затвора, грустно произнес: «Графа Монте-Кристо из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы». У меня хранится фотография этой старой румынской пограничной заставы – двухэтажное каменное здание, где при советской власти был санаторий для нервнобольных, а теперь живет лишь сторож с хромой собакой. По местному преданию, именно в караулке первого этажа румынские пограничники делили «бранзулетки» и прочие драгоценности, отобранные у великого комбинатора. По вечерам сторож спускается к Днестру вдоль остатков ограды из колючей английской акации, за которой раньше были лужайки поместья, ловит в реке жирных упругих карасей и вглядывается в быструю у берегов воду – не мелькнет ли меж камней золотой браслет или связка обручальных колец.
Есть католики и православные.
Православных больше.
Когда-то они строили церкви и отдавали крепостных цыган в дар монастырям, стреляли на жаркой лесной дорожке из-под саквояжа с деньгами в бандита-дворянина Котовского, считая его хвастуном и парвеню, разбивали чужие семьи и создавали собственные, восставали против большевиков и состояли в большевистской партии, готовились свергать царизм и спасали царей ценой собственной жизни.
Пока не обнаружено китайцев, индусов, смекалистых чукчей и гордых табасаранцев. Напрочь нет малазийцев. Ни одного!
Совершенно фантастической выглядит недавно присланная мне статья из румынского исторического журнала, свидетельствующая о родственных связях моей матушки, тушившей в блокадном Ленинграде зажигалки на ночных крышах и хитростью поймавшей немецкого ракетчика, с тринадцатью королевскими династиями Европы и, кажется, уже несуществующим Императорским домом Бразилии.
