И, уже совсем насупясь, проговорил: – Сына на твоей дочке женить хочу… Чего замолкла? Али зять не по сердцу?
– Да я, Павел Васильевич, ничего, вроде показалось мне, что ты на меня серчаешь…
– Ну а коли ничего, так и говорить не о чем, – грубо перебил ее Бут. – Собирай дочь к венцу. Да зайдешь ко мне: денег тебе на приданое дам… Все от людей сорома меньше будет.
Бут поднялся и, перекрестясь, пошел к калитке. Гриниха, растерянно улыбаясь, шла сзади.
Несколько дней прошло со времени отъезда Андрея на фронт, а Марине казалось, что прошло уже много месяцев. Сколько ни уверяла она себя, что ей нет никакого дела до Андрея – с каждым днем все сильнее и сильнее давила ее гнетущая тоска.
Работа валилась из ее рук, а по вечерам, когда девчата запевали звучащие безысходной тоской старинные песни, ей хотелось плакать. Весть о приезде с фронта Николая Бута не произвела на нее никакого впечатления. Да и сам Николай, при виде которого так замирало раньше ее сердце, теперь не казался ей желанным.
Возвращаясь из Старо-Деревянковской станицы от тетки, Марина всю дорогу думала об Андрее. Подходя к воротам, она вспомнила последнее свидание с ним в хате и грустно улыбнулась.
– Какая же я дура была! – прошептала она.
Гриниха, завидев дочку, поспешно пошла к ней навстречу.
– Ты, Мариночка, небось уморилась. Пойди умойся да садись чай пить, а я самовар подогрею.
Усадив дочь за стол, она поставила перед ней миску с подогретыми варениками и уселась напротив.
– Павел Васильевич Бут к нам приезжал…
– Это зачем?
– Сына женить надумал…
Ничего не подозревая, Марина подумала, что мать пригласили в свахи.
– Свататься приезжал, Мариночка. Говорит, приходи – денег на приданое дам, – наклонясь через стол к дочери, восторженно зашептала Гриниха… – И такое счастье, такое счастье нам выпало! Это нам за бедность нашу Господь посылает. Легко сказать – с самими Бутами породнимся!
Не замечая, как побледнела дочь, Гриниха продолжала:
– Дом-то какой! Да тебе и век не снилось в таком доме жить… То-то мне последнее время сны такие снятся – все будто я по навозу хожу да руками его собираю, а он между пальцами так и уходит, так и уходит…
– А если я не пойду за него замуж? – прошептала, низко наклонив голову, Марина.
– Как не пойдешь?! – Гриниха непонимающе уставилась на дочь.
Марина поднялась из-за стола. Ее губы дрожали, но голос прозвучал спокойно:
– Да так и не пойду!
– И слушать не хочу! Пойдешь за Николая – и все.
– Выходите за него сами.
Этого Гриниха не ожидала. Спокойный тон дочери прорвал ее гнев:
– Это ты мать не слушать?
Марина, наклонив голову, молчала.
Зеленовато-серые глаза Гринихи загорелись гневом.
Быстро выскочив из-за стола, она метнулась в сарай и через минуту вихрем
