Свет у подъездов – подозрительным. Лампочка у ее подъезда в круглом стеклянном плафоне тихонько потрескивала, свет нервно подрагивал, что сейчас было особенно неприятно. Воображение девушки разыгралось не на шутку. Чего ей только не казалось! Например, что в глубине двора, во тьме кромешной, где стояли два мусорных бака, прятались упыри, расползались по заборам, выискивали кого-то. Не ее ли?
Инга торопливо нажала на три кнопки, щелкнул замок. Она быстро оглянулась и вошла в подъезд. Закрыла со щелчком дверь и, застыв, прошептала:
– Господи, ну не чокнулась же я? Блин! Не спятила? Я же видела! Видела! Она смотрела на меня, эта тварь!
Инга поднялась на третий этаж, прислушиваясь к шорохам, отголоскам, нашла в сумочке ключ и вставила его в замочную скважину. Она снимала квартиру у старой женщины, которая из-за болезни переехала к сыну. Мать и отчим, жившие в областном городке, оплачивали Инге эту квартиру целый год, пока та не встала на ноги. Они были рады отделаться от своенравной дочки-падчерицы – она им попросту мешала, да и сама Инга была счастлива поскорее съехать от них.
Зайдя и подумав, девушка заперла дверь на все три замка и две щеколды – хозяйка дома была подозрительной и мнительной, в девяностые превратила квартиру в бункер. Инга, смелая по натуре, никогда не пользовалась этими дополнительными замками. Но и двухкомнатная квартирка с окнами во двор, которую она успела полюбить, встретила ее недобро – подозрительной тишиной. Инга снимала только одну комнату в этой квартире, вторая была наглухо заперта и таила в себе некую житейскую тайну. Сказали: там старая мебель, одежда, альбомы, воспоминания. И не нужно это все, а выкинуть жалко. Инга всегда проходила мимо нее безучастно, но только не сегодня. Пустующая комната с воспоминаниями затаилась, как и черные садики, и корявые деревья, и темнота в глубине двора.
Большой свет Инга включать не стала, только бра на кухне. Достала из холодильника плавленый сыр, намазала на хлеб, безразлично съела бутерброд. Запила бутылкой пива уже в комнате, у окна. Делая глоток за глотком, смотрела на слабо освещенный дворик между трех домов – ее и двух других, стоящих под углом напротив. Потом взяла из заначки сигарету, закурила и легла на тахту. Вот кто-то въехал во двор, и потолок осветили бегущие огни, потом пронеслась по двору с диким ржанием компания юнцов.
– Да пофиг, да по барабану, – выдыхая дым, сказала Инга, чувствуя, как приятно туманится голова. – Не было ничего… Не было же? – Она раздавила коротенький окурок, готовый обжечь пальцы, в пепельнице. – Не было.
Легкая дремота блаженно накрыла ее, продержала в своих путах, оставила одно нервное воспоминание и так же быстро прошла. Девушка открыла глаза и уставилась в потолок, на котором лежали несколько бледных отсветов от фонарей во дворе.
И вдруг она услышала словно через туман: «Посмотри в окно, девочка… Покажись! Я здесь! Где же ты? Где?… Не прячься от меня, не стоит… Посмотри в окно…»
Инга поморщилась: что это было? Померещилось? Остатки сна?
