с высоко поднятой головой и клинком наголо.
Нежность уступила место дикой, необузданной страсти.
Ее тело выгнулось дугой и вжалось в мое. Ее ладони нашли ремень, к которому я крепил топоры. Я понял, что его нет, только когда пряжка лязгнула о половицы. Я отстранился от нее, только чтобы подцепить рубашку за воротник и отбросить ее в сторону.
Ее ногти впились в мою кожу, а ноги обвились вокруг пояса.
Я прижал ее спиной к стене, и наши рты снова столкнулись. Зубы, языки и тяжелое дыхание мешались в одно.
Я губами прочертил мягкий и сладкий изгиб ее шеи, вызвав судорожный вздох.
– Я хотел спросить еще несколько месяцев назад, – сообщил я ее коже, покусывая верхнюю часть плеча.
Она откинула голову назад, и ей с трудом хватало воздуха, чтобы ответить.
– Почему так долго?
Моя рука обвилась вокруг нее и ослабила завязки платья, стягивая его вниз, пока ладони не встретились с горячей обнаженной кожей. Я провел губами и зубами по ее плечу, оттягивая рукав.
– Когда-то тебе была противна сама идея обетов.
Она хихикнула, и ее смех прокатился по моему телу, разжигая пламя. Я жаждал ее всю.
– Была противна, пока мне не подсунули одного ужасно раздражающего распорядителя выкупных торгов.
Я улыбнулся и снова поцеловал ее.
– Раздражающего?
– Даже не представляешь насколько.
Из моего горла вырвалось что-то вроде рыка. Я наконец избавил ее от платья, а вместе с ним и еще от нескольких слоев одежды. Ужасной одежды.
– Боги, Элиза, – застонал я, когда она поцеловала местечко над моим сердцем. Оно в ответ застучало быстрее и сильнее. Кончики моих пальцев тянулись прикоснуться к этой женщине и больше не хотели ничего. Я притянул ее к кровати и положил руку ей на сердце, прося лечь.
Безумие страсти замедлилось. Наши глаза встретились. Голубой огонь и полночная тьма.
Ее грудь вздымалась в тяжелых вздохах, когда мои пальцы путешествовали по ее коже, снова и снова заучивая плавные изгибы ее груди, несколько шрамов на ребрах, мягкие округлости бедер. Я положил на них руки и повторил этот путь губами.
Элиза приподнялась на локтях и посмотрела на меня. Тем взглядом, который говорил столько всего сразу. Я хитро ухмыльнулся, обещая сладкую муку и неземное наслаждение, и опустил голову.
Ее короткие стоны встречали каждый мой поцелуй, каждое прикосновение пальцев, губ, языка. Мое имя на ее губах заставляло жаждать больше и больше. Я растворялся в каждом взгляде, каждом вздохе. Элиза разжала пальцы на меховом одеяле, потянула меня за руку к себе и поцеловала крепко и жадно.
Я приник к ней всем телом, и вместе мы урвали минутку покоя в этот продажный, раздираемый войной век. Я шептал ее имя в изгиб ее шеи, делился секретами, предназначенными только для нее.
В пик напряжения ее пальцы впились в мою кожу, и она выкрикнула мое имя. Я вздрогнул и прильнул к ней. Мгновение я не двигался,
